Своё никому не отдам (СИ)

На спящее подворье царской резиденции вошел через ворота, приветливо кивнув ночному сторожу и махнул рукой конюху. Добрался до своей горенки, переоделся в шелка. Ну вот, старая жизнь завершена. Пора начинать новую. Пожалуй, стоит для начала разобраться с тем самым местом, где обитал он долгие годы и какое-то время поживёт ещё. С этим самым дворцом-теремом. То есть посмотреть на него взрослым взглядом — у него последнее время это уже несколько раз получилось. Отчего бы и не попробовать ещё?

Вышел на середину двора и принялся озираться. Терем о двух этажах, сложенный из брёвен, толщиной примерно в один обхват — точно таких же, как и Федоткина изба. Только здесь, в значительно более крупной постройке они не кажутся толстыми. Дерево потемнело за многие годы, однако гнили нигде не видно. Стены прямые, углы вертикальные, стёкла в окнах чистые. Кругом царит порядок — ни мусора, ни навоза. Трава кое-где вытоптана до грунта, а в остальных местах скошена. Справа и слева вперёд выставляются длинные одноэтажные корпуса, в которых обитает челядь. На иностранный манер называются флигелями. Если пройти вдоль них, попадаешь на задний двор, замкнутый конюшней, за которой раскинулся ухоженный сад. Коровник, курятник, дровяник — это устроено позади флигелей.

Всё обошел, глянул издали на кровли. Тесовые. Прорех не видно. Вернулся к стене основной постройки, потыкал пальцем в щели. Паклей проконопачено. Глядь, а рядом дворецкий стоит и молчит, всем своим видом показывая, что ждёт. Распоряжения ждёт или упрека, не знает, но, коли хозяин всё обошел и осмотрел, то вот он тут.

Вообще-то, если по-старинному, по-рысски, то ответственного за такого рода большой жилой комплекс полагается называть ключником. А в крепости или гарнизоне — то комендантом. У франов его именуют кастеляном, то есть дворцовым, если перевести буквально. Похоже на рысское «домовой», потому, наверное, и нарекли дворецким, чтобы изгнать из слова любые признаки языческого духа.

Так вот этот самый дворецкий и стоит рядом с володетелем и ожидает взбучки.

— А скажите мне, Никифор Никонович, из чего паклю делают?

— Так из льна, Ваше Высочество.

— Из него же полотно ткут!

— Так перед тем, как материю соткать надо нитки спрясть, а перед тем, чтобы куделю от ости отделить, стебли вычёсывают, и как раз очёсы в паклю и уходят.

Так и стояли царевич с дворецким у всех на виду. Старший объяснял, а младший расспрашивал. Примечал раньше Григорий, как лён убирают да мнут, а остального никогда не видывал. Пряли женщины обычно зимами дома, и ткали там же. Только этого со снежной крепости или ледяной горки не рассмотришь. Поэтому вопросов было много, а потом у ворот какая-то кутерьма случилась, и оттуда прибежал солдатик.

— Девка прибёгла чернявая, говорит коряво, но что точно поняли — к царевичу просится.

— Проводи её к нам, — Гриша уже утомился выслушивать про пряжи и нитки.

Черноглазая девчонка, назвалась Зухрой и передала просьбу Натальи отправить к ней в Берестово карету, чтобы она с Федотом съездила на ней в город. Ну-ну! Это он что, недостаточно взрослым ей показался?! Стоп! Он же взрослый, и думать должен по-взрослому. Пускай едут. А он верхами да напрямки тоже туда явится и поглядит, что это они затеяли.

— Прикажите закладывать, Никифор Никонович. А девица эта пускай тоже едет с кучером и дорогу показывает.

Сам же неспешно отобедал, обстоятельно с великим тщанием собрался и уехал верхом. Один, без спутников. Он уже взрослый, а на Ендрике не шалят по дорогам.

Почему не шалят? А вот впереди казачий разъезд подъехал к развилке и остановился. Ждут, когда одинокий путник приблизится. И на него посматривают, и по сторонам озираться не забывают. По одежде признали, в нем человека знатного, однако спрашивают, как положено.

— Кто таков, Ваше Благородие? Откуда и куда следуешь?

— Григорий, сын Ивана Даниловича, государя нашего. Из терема своего еду в город по делам.

— А почто один, без свиты?

— В этих местах спокойно, а дорога тут прямая и не дальняя, не собьюсь.

— Уж не обессудь, Ваша Высокка, а только Никандр с Фролом проводят тебя до места, — усатый, возрастом старший остальных, хмыкнул в кулак. — Служба у нас такая.

И ведь ничего не возразишь. Куда денешься, коли служба у человека. Кивнул благодарно, и дальше поехал. Рысью тут часа за три добраться можно.

Верховые не отставали и с разговорами не лезли. Оставались за спиной перелески и поля, деревни и речушки. Телеги встречались — обычное дело. Не о чем разговаривать. Жатва ещё не началась, и рожь за обочинами дороги волновалась, колеблемая заметным ветерком. Потом открылся вид на бухту, и приблизились избы стрелецкой слободы. Вот тут-то, окинув взором панораму разбросанного по берегам города, Гриц и сообразил, что не знает, куда он едет. Где здесь искать Наталью и Федота?