Своенравная невеста

Мэв не ответила. Побуждения Кайрена выглядели достаточно благородными, но вдруг это не единственная причина? Если он хотел только спасти старого человека, почему не заручился ее помощью, вместо того чтобы обманывать?

– Вы должны были рассказать мне о вашей сделке, а возможно, послушать, что скажу я. В конце концов, это я ношу ребенка!

– Теперь я уже не знаю, хотел ли я выполнять условия сделки. Почему, ты думаешь, я не выказал радости, когда ты сообщила мне, что беременна? Я просто не знал, что делать!

Снова оправдания. Мэв уже до смерти от них устала.

– Тогда я помогу вам, милорд. Уезжайте. – Она показала на дверь. – Уезжайте как можно дальше от Лэнгмора и никогда, ни под каким предлогом сюда не возвращайтесь. Здесь вас не ждет ничего, кроме моей ненависти!

Лицо Кайрена исказилось от горя, и она чуть не потянулась к нему, чтобы утешить, но быстро одумалась. Вдруг страдание на его лице только очередная уловка?

– Мэв... Теперь я понимаю, что должен был тебе рассказать. Но, черт побери, ты же неделями со мной не разговаривала! Я что, обязан был загнать тебя в угол, припереть к стенке и требовать, чтобы ты меня выслушала?

– Да, если нужно.

– Ты бы стала еще больше сопротивляться, а я хотел видеть тебя своей женой вне зависимости от сделки.

– Невзирая на то, хочу я этого или нет. Вы не знаете, как заботиться о других людях. Вы не знаете, как любить.

Мэв посмотрела на мужа, надеясь, что гневное выражение скроет ее настоящие чувства. А чувствовала она себя расстроенной, преданной. Она понимала, что ей уже никогда не стать прежней.

– Я был глупцом, думая, что мы сможем жить как муж и жена в относительном согласии. Но политикой нам предназначено ненавидеть друг друга. И вряд ли это изменится, – мрачно сказал он и повернулся к двери. – Через час меня здесь уже не будет.

Кайрен без остановки скакал на запад, пока не начало смеркаться. Болел каждый дюйм тела, зад свело от бесконечной тряски в седле, голова шла кругом от дневных событий.

Случилось то, чего он и боялся, – Мэв теперь для него потеряна. Прощаясь, Эрик старался убедить его остаться в Лэнгморе, говорил, что Мэв со временем наверняка все поймет, что он связан с женой узами брака.

Эрик редко ошибался, но именно на сей раз это случилось. Усталость, горе, крушение надежд лишили Кайрена способности думать. Как Мэв сумела настолько быстро овладеть его сердцем?

Кайрен покачал головой. Зная, что ничего уже не исправить, он загнал свои горькие мысли в самый дальний угол сознания. Сейчас ему нужно решить, куда отправиться, к какой битве присоединиться.

Почему-то решение отправиться на войну не вызвало у него обычного в таких случаях возбуждения.

Сумрак окутал холмы.

Глядя на розовые и оранжевые полосы у горизонта, Кайрен представил себе Андалусию, темноволосых женщин, золотые отмели, дикие горы Сьерра-Морены.

Но приятные картины опять затмил образ рыжеволосой Мэв с золотыми манящими глазами. Она будто бы стояла на продуваемом ветрами склоне холма, покрытом вереском...

Кайрен с проклятием заставил себя вернуться к реальности.

Горы Уиклоу, места его детства совсем близко, он находится всего в миле от Бэлкорти. Не понимая, как он очутился здесь, Кайрен развернул жеребца, поехал на север, перебрался через реку и увидел обугленные руины своего дома.

Когда-то мощная главная башня теперь стала черной, перекошенной, обвалившейся отвремени,.согнувшейся под дождем, снегом, ветрами и людским пренебрежением. Только закрыв глаза, он мог представить замок прежним, живым, полным интриг, силы и жестокости.

Кайрен опять вспомнил прошлое. Его мать презирала мужа за варварский образ жизни – битвы, отсутствие изысканной одежды, грубые манеры и поведение. Отец всегда ругался, пытаясь доказать себе, что он более мужественный, отважный и влиятельный. Кайрен до сих пор не знал, что побудило Десмонда столь жестоко обойтись с женой.

Подгоняя жеребца, он въехал в бывшие ворота замка, огляделся и почувствовал могильный холод. Большая часть крыши обрушилась, поскольку огонь сжег балки, которые ее поддерживали, черные стены кричали о несчастье, и Кайрен опять удивился, почему он здесь. Воспоминания, которые он прогонял двадцать лет, с новой силой нахлынули на него.

Он хотел уехать отсюда, все забыть, однако что-то заставило его спешиться, пройти по ароматной траве, где когда-то лежал деревянный пол, и коснуться умирающих стен.

Они будто сразу возродили прошлое, и он увидел отца, кричавшего на молчавшую в дерзком неповиновении жену. Она сжимала в одной руке Библию, а в другой четки. Десмонд назвал Джоселин шлюхой, обвиняя в том, что она спала со всеми его родственниками. Кайрен помнил свое удивление, поскольку часто видел отца валяющимся на соломенном тюфяке с другими обитательницами замка. Его мать никогда не устраивала по этому поводу ссор, только погружалась в свою духовность, игнорируя мужа.

Наконец Джоселин сообщила родственникам, что намерена освободиться от угнетения. Десмонд поклялся, что никогда ее не отпустит, затем ударил жену. Еще, еще и еще...