Своеволие философии

Свобода, по Толстому, есть категория сознательной человеческой жизни, характеризующая ее внутреннюю (внутриличностную, разумно-волевую) заданность. Она характеризует определенное качество идей с точки зрения их вовлеченности в процесс индивидуальной жизнедеятельности, а тем самым и саму эту жизнедеятельность. Человеческие действия, рассмотренные с внешней стороны, жестко и целиком детерминированы, но рассмотренные с внутренней стороны, с точки зрения их сознательной природы, лежащих в их основе идей, могут быть свободными. Сами идеи бывают троякого рода, говоря точнее, проходят три стадии. Во-первых, они могут быть смутными, неясными, т. е. такими, в которых человек не отдает себе полного отчета и которые еще не достигли качества, когда они способны руководить поступками. В-третьих, они могут уже превратиться в привычку, будни, быт, стать автоматизмами поведения, когда они практикуются в силу традиции, общественного мнения и прочих далеких от внутренней духовной работы личности факторов. И в том и в другом случае идеи относятся к сфере необходимости, они, скорее, закабаляют человека, чем освобождают его. Но есть еще во-вторых: в эту рубрику входят идеи, которые как идеи в своей истинности ясны, прозрачны, доказаны, в том числе и прежде всего – ясны, прозрачны, доказаны в вытекающих из них требованиях к поведению, но которые тем не менее еще не руководят поступками, не перешли в нравы, повседневную практику. Только эти идеи относятся к области свободы. Это про них сказано: познайте истину, и истина освободит вас.

Для современных людей истиной, освобождающей человека, задающей внутреннее пространство для свободной деятельности, является открытый Иисусом Христом закон любви, понимаемый как отказ от насилия, непротивление злу насилием. Для Толстого свобода существует только в сопряжении с истиной смысла жизни, с истинной верой. «Вы, – говорит он, обращаясь к людям, и властвующим, и подавленным, – свободные люди, но свободные и разумные только тогда, когда вы исполняете высший закон своей жизни»198. Люди понимают пагубность насилия, понимают, что соединить их может только любовь. Это в глубине души понимают и те, кто практикует насилие, и потому говорят, что они это делают в виде исключения, во имя справедливости и т. п. Истину, что насилие может только разъединять людей, «все более и более сознают насилуемые, ее сознают в наше время и насилующие. У самих насилующих в наше время нет уверенности в том, что насилуя людей, они поступают хорошо и справедливо. Заблуждение это разрушается как для правителей, так и для борющихся с ними. Увлеченные своим положением, как те, так и другие, – хотя и стараются всякого рода убеждениями, большей частью лживыми, убедить себя, что насилие полезно и необходимо, – в глубине души уже знают, что, делая свои жестокие дела, они достигают только подобия того, чего желают, и то только временно, в сущности же, отдаляющего, а не приближающего их к цели»199. Понимая истину отказа от насилия, люди тем не менее в своих привычках и государственно обусловленном строе отношений между собой продолжают жить жизнью, как если бы они этой истины не знали. Отсюда – глубокие разлад и ложь, пронизывающие современные общества и разъедающие их.

В логике толстовского учения разлад между опережающим сознанием и отстающими формами реального поведения людей – дело вполне нормальное и неизбежное. Он заключен в самих основах человеческого бытия. Поскольку смысл жизни устанавливает отношение конечной индивидуальной жизни к ее непостижимому бесконечному основанию, то «объяснение смысла жизни и вытекающее из него руководство поведения никогда не бывает последним, а постоянно все более и более уясняется»200. Этот процесс более глубокого постижения смысла жизни или, что одно и то же, совершенствования человека, который есть процесс приближения к бесконечному, сам является бесконечным. Отсюда парадоксально глубокое утверждение Толстого: «Не жди совершения того Божьего дела, которому служишь»201. Важен не уровень совершенствования, которого достиг человек, ибо сколь бы высок он ни был, расстояние от него до бесконечности Бога всегда останется бесконечным, а важна быстрота, с которой он движется по этому пути (феномен блудного сына). Новое понимание смысла жизни приходит в противоречие со старым способом жизни, настоятельно требует его переустройства, что является источником духовных напряжений, кризисов, конфликтов.