Свои чужие

Как-то раз мы застряли в лифте именно с Димой — мне регулярно ”везет” на застревания на самом деле. Тогда-то он и познакомился с моей клаустрофобией. Пятнадцать минут до явления лифтера сидел на полу лифта, крепко меня обнимая и напевая мне какие-то дурацкие песенки. А я кусала его запястье и дышала, пока звон в моих ушах отступал под натиском его голоса.

Сейчас предстоит ждать подольше.

Сейчас Варламов на секунду замирает, а потом стискивает мои пальцы крепче — сейчас мне до лампочки, если честно. И потихоньку запевает.

И все что мне хочется сказать: “Ну и гад же ты Варламов”. Хотя… Ну какая разница же, да? Какую песню вспомнил, такую и запел, но мне почему-то это мнится коварным планом. И вообще лифт тоже застрял по этому плану, обязательно.

Он поет тот самый романс, который орал под моим балконом, перед тем как сделать мне предложение. И в сердце будто раскаляется тот гвоздь, что в нем давно торчит. Его так и не выдернули. И больно, больно это слышать, больно вспоминать то время, в которое любовь из меня выплескивалась через край, но я не могу найти в себе силы Диму остановить.

Он — моя адская сковородка, на которой мне нравится подпрыгивать. Даже не думала, что я такая мазохистка.

Дима поет негромко, только для меня, но этого хватает.

У него по-прежнему классный голос. Боже, как я от него всегда тащилась. Даже спрашивала, почему он не пошел в музыкальное училище, на что Дима неизменно отвечал, что готов петь для меня и ни для кого больше. И сейчас — отступает звон тишины, но подступают эти воспоминания. Интересно, пел ли он хоть для кого-нибудь из своих актрисок? Отступался ли от тех слов, что говорил мне.

Я не спрошу. Ни за что на свете.

— Ты бы еще “Я вас любил” спел. — тихонько и с иронией шепчу, когда заканчивается последний куплет. — На сентиментальность пробило?

А он недовольно пыхтит и начинает тихонько напевать: “Не отрекаются любя”. Понятия не имею, что он этим хочет сказать. В нашей-то парочке “отрекся” именно он.

Вот серьезно, иногда он меня бесит. Особенно когда напоминает мне, что вообще-то у меня было за что его любить. И эти его достоинства по-прежнему никуда не делись. Вот сейчас — что это? Взял и полез ко мне через аварийный люк. Просто потому, что хотел отвлечь меня от приступа. Не захотел бросать. Он мне уже не муж, и вообще не обязан ничем, куда же мне записать вот такие вот подвиги?

Сорок минут спасателей на самом деле превращаются в полноценный час. И за этот час я сама себе начинаю напоминать мочалку. И когда лифт, наконец, приходит в движение, и поднимает меня все-таки до пятого этажа — я уже только тихонько похныкиваю на коленях у Варламова, а он гладит меня по спине и напевает про рюмку водки на столе. Мой личный музыкальный автомат — я заказала, он поет.

— Живые? — весело спрашивает мужик в форме МЧС.

— Не все. — Хрипло отзываюсь я, и поднимаюсь, ужасно сильно опираясь на Варламова. И хотела бы отстоять какие-то свои позиции, но мной сейчас можно полы помыть, а вот на ноги поставить — гораздо сложнее.

Честно говоря, я еще с полчаса сижу в коридоре школы на стульчике, а Дима стоит и обмахивает меня конвертом, в котором лежит распечатка сценария. И глаза у него тревожные-тревожные. И вот хоть матом на него ругайся. Хотя он же не виноват, что я на него так смотрю. Что по-прежнему мысленно допускаю попускать слюни на его широкие плечи.

Это я допускаю, это я смотрю, это я о нем думаю. И я никак не могу его отпустить. Ведь какое мне дело, до всех его Вер-Анджел-Снежан? Мы уже тысячу лет как не вместе. И сейчас он помог, потому что захотел помочь. И ни почему больше. Он просто знал, что я могу вполне долбануться в обморок, а валяться в обмороке долго не очень-то полезно для сохранности жизни. Просто, по сути, Дима — неплохой человек.

А я…

— Спасибо, Дим. — Тихо произношу я. Честно говоря, столько плохого о нем сегодня надумала. Даже немного неловко.



— Пожалуйста. — Варламов пожимает плечами. Какая ерунда, мол. Всего лишь совершил трюк, достойный какого-нибудь каскадера, всего лишь уже почти полтора часа от меня не отлипает. Всего лишь…

— Ты успеешь зал мне показать, или тебе уже по делам пора? — слабо спрашиваю я.

— Дела… — растерянно произносит Дима и бросает взгляд на часы, — дела были, да. Но бесполезно, Поль, я еще час назад должен был выехать на это собеседование, чтобы успеть.

— Собеседование? — ошалело повторяю я. — Куда?

— Ну так, — Дима пожал плечами, — Уже неважно, Поль. Все-равно опоздал же. Люди там серьезные, второй раз вряд ли позовут. Хотя демки я им по электронной почте отправил, может прокатит.

С пару минут я смотрю на Варламова открыв рот. Нет, есть же какие-то пределы адекватности, да? Карьерист Варламов из-за меня пропустил собеседование.

— Чувствую, я теперь с тобой до конца жизни не расплачусь за такие подвиги. — Мрачно вздыхаю я.

— Забей. — Дима отмахивается. — Я не особенно надеялся на то место. Если им не зайдут мои эпизоды — так и плакать не о чем. Хотя… Хочешь расплатиться?

— Хочу. — Устало откликаюсь я.

— Тогда пообедай со мной, Поль. — Широко улыбается Дима.

Внезапно!

