Свои чужие

– А платье? – педантично напоминаю я. То самое – яркое, желтое, солнечного цвета. Можно случайно перебрать, можно потерять контроль над ситуацией. А можно ли случайно надеть на трезвую себя платье, которое должно понравиться жениху твоей подруги?

– Это… – Элька вздыхает. – Я не рассчитывала на такой эффект, честно. Я вообще уверена, что платье сыграло самую маленькую роль, но это был тот максимум, что я себе позволила сознательно. Да, мне хотелось, чтобы он на меня взглянул на секунду. На большее я идти не хотела. Я была уверена, что он ни за что тебе изменять не станет. Я была уверена, что и себя удержу в руках. Просто переклинило. Он сидел такой грустный в свой День Рождения, в телефоне копался. Я и позвала его танцевать…

На самом деле, если бы Анисимов не оказался вот таким вот ушлепком – я бы, наверное, даже его пожалела. Наверное, некая эгоистичная моя часть тоже бы не обрадовалась, если бы мой заветный мужчина в мой день рождения куда-то подорвался. Но тогда были дела, было надо, и кровь из носу надо было уехать. Разгребать, кстати, то, что наворочал именно Анисимов.

– Давно ты по нему сохла? – от этого вопроса Элька начинает нервничать сильнее. Запихивает руки в карманы плаща, будто у неё эти карманы абсолютно бездонные.

– Около года, – еле слышно шелестит её голос. Ну, да, такое очень своеобразное признание, на которое еще нужно было собраться с силами.

– Так вот почему ты перестала с нами куда-то выбираться, – задумчиво тяну я. А я думала, что Элька просто чувствует себя третьей лишней. Но вообще это было грустно, потому что с Анисимовым все равно было не то же, что с Анисимовым и Элькой.

– Полин, я правда даже не думала, – Элька смотрит на меня, и в её глазах отчаянье, такое искреннее, что я сама чуть не реву. – Я держалась от него как можно дальше. Подругу ведь на член не меняют. Вот только… Вышло так, что я все-таки променяла.

– Ты могла сказать мне, что он тебе нравится, – ворчливо откликаюсь я. Настроение на самом деле совершенно не то, чтобы предъявлять по счетам. Хочу домой. Спать.

И только потом, желательно часов двадцать спустя, проснуться и решить, что делать с книгой. И с Димой. И с жизнью.

– Ага, – Элька впервые за наш разговор улыбается знакомой мне саркастичной улыбкой. – Представляю этот разговор. Привет, дорогая, прикинь, кажется, я серьезно запала на твоего парня. Может, это, дашь поносить на недельку, я с ним сброшу напряжение и перебешусь. И что, ты благородно отдала бы Анисимова в мои озабоченные лапки, да?

– Я не знаю, Эль. Может и да. У нас ведь с ним и год назад неважно клеилось, – я пожимаю плечами. Мир глазами недоспавшего и эмоционально истощенного человека – слишком большая, громоздкая и быстро движущаяся штуковина.

– Да ну, – едва слышно откликается Элька. – Я надеялась, что как-то переживу все это.

– Пережила?

– О да. Вот сейчас – точно, – Элька болезненно кривится. – Меня сегодня чуть не стошнило от омерзения. Прямо там, на лестнице.Я почти целый год своей жизни сохла по этому… хмырю. Стыдно, ужасно.

– Эля, я за него чуть замуж не вышла. Мне тоже не сладко, – слабенько ухмыляюсь я. Элька смотрит на меня, будто удивленная моим мирным тоном.

Боже, даже от этого, такого дурацкого разговора меня немного потряхивает адреналин. Мы будто пытаемся вслепую нашарить под ногами канат, перекинутый через черную бездну.

Вот только я все равно не понимаю. Одна я иду по этому канату, или и Элька идет ко мне навстречу? Черт возьми, почему она вообще приехала, почему встала на мою сторону? Так перетряхнуло от Анисимова? Не хотела терять свои деньги? Или?

Боже, как давно я не хотела послать свою паранойю к чертям собачьим.

Меня задалбывает просто стоять и смотреть на лучшую подругу, которая, судя по выражению лица, явно очень хочет сбежать куда подальше. Я даже не хочу обдумывать мотивацию её побега. Мне надоело. Я устала на неё злиться.

Я делаю к Эльке малюсенький шажок.

Один. Шажок.

Сантиметров тридцать длиной. Практически бесконечность!

Все остальное расстояние Элька преодолевает уже сама, вцепляется в мои плечи и взахлеб ревет.

– Прости-и-и-и… – доносится сквозь всхлипы, а я…

А я тихонько дышу, поглаживая эту дурынду по спине. В груди копошится обида, но облегчения все равно больше, я будто прижгла ранку зеленкой, и она немного пощипывает.

Не все я могу простить. И не всех. Эльку… Эльку могу. Она дура – но она своя дура. Много для меня сделавшая. Одно жалко – окончательно это забыть вряд ли получится. Так и будет тень Анисимова маячить между нами. Но мы, в конце концов, взрослые тетеньки, из-за мальчика драки устраивать не будем.

– Тыщу лет не видела тебя такой разбитой, – чуть улыбаюсь я, а Элька нервно вздыхает, улыбается – впервые за весь этот разговор – действительно радостно, не натянуто.

– Никому не рассказывай, что я такой бываю, – тихо шепчет она и отстраняется, стирая с щек слезы. – Особенно Варламову. Он меня сожрет. И не подавится.

Я чуть пожимаю плечами. Не скажу. Ему – не скажу, еще не факт, что у меня будет повод.