Свои и чужие - интриги разведки

И вот в июне 1916 года в Петрограде на дверях дома № 90 на Фонтанке появилась написанная от руки на белом листе бумаги вывеска: «Комиссия генерала Батюшина». Как зачастую бывает и сейчас, денег на оборудование помещения не дали. Вот как описывает «апартаменты» оперативников и следователей один из приходивших на допрос свидетелей: «С большим трудом поднялся я по грязной лестнице, пахнущей кошками, на третий этаж, нашел нужную дверь… Открыв дверь, вошел в приемную (полутемную переднюю). Единственным предметом мебели тут был грязный топчан, служивший лежанкой для находившегося здесь же жандарма… За простым столом, заменявшим письменный, сидел генерал Батюшин».

Примерно так же, как с помещением, обстояло дело с транспортом, связью, командировочными расходами. Но несмотря на суровые условия бытия, комиссия взялась за дело.

Удалось, в частности, подтвердить, что Рубинштейн переводил крупные суммы через скандинавские страны в воюющую с Россией Германию. Он руководствовался принципом — «война войной, а бизнес страдать не должен». В итоге с санкции генерала Алексеева банкира арестовали и препроводили в Псковскую тюрьму.

Другое крупное расследование началось осенью 1916 года. В литературе оно известно как «дело сахарозаводчиков».

Поводом к нему послужили возникшие в тылу и на фронте перебои с поставками сахара. Отсутствие на прилавках сахара и резко подскочившая цена на него вызвали сильнейшее недовольство населения, в том числе и рабочих оборонных предприятий. Назревали забастовки.

Появилась информация о том, что часть произведенного сахара нелегально переправляется за границу. С группой сотрудников, включая и Владимира Орлова, Батюшин выехал в Киев — центр сахарной промышленности, где были проведены обыски в правлениях некоторых сахарных фирм, изъята для дальнейшего изучения необходимая документация. Первичный осмотр показал, что нужные бумаги могут быть в столице, в конторе Всероссийского общества сахарозаводчиков. Орлов срочно возвращается в Петроград и проводит неотложные следственные действия. Нити потянулись на Кавказ, и следователь уже в Тифлисе. Он выяснил следующие обстоятельства, которые описал в своих воспоминаниях бывший в то время генерал-квартирмейстером Ставки Александр Сергеевич Лукомский: «Во время войны курс нашего рубля в Персии катастрофически падал. Единственной действенной мерой, чтобы его поднять, казалось, является отправка в пределы Персии достаточного количества сахара. Сахар было разрешено отправить нескольким сахарозаводчикам Юго-Западного края…, но это нисколько не изменило курса нашего рубля. При расследовании этого вопроса получили данные, что сахар через таможни в Персии прошел в сравнительно незначительном количестве, а остальной сахар куда-то исчез.

Затем были получены сведения, что значительное количество сахара выгружалось на других станциях Закавказской железной дороги и переправлялось в Персию через границу вне таможенных постов… Из Персии были получены сведения, что русский сахар в очень большом количестве проходил через Персию только транзитным путем, попадал в Турцию и направлялся в Германию».

Когда Орлов довел результаты расследования до Ставки Верховного Главнокомандующего, там приняли жесткое решение. В «Правительственном вестнике» 26 октября 1916 года появилось сообщение: «Арестованы по распоряжению военных властей на театре военных действий киевские сахарозаводчики Израиль Бабушкин, Авель Гопнер и Абрам Добрый за противодействие снабжению армии сахаром, умышленное сокращение выпуска сахара на внутренний рынок империи и злонамеренный вывоз сахара за границу в ущерб снабжению воюющей армии и населения».

А дальше… Дальше началась кампания по развалу дела. Главным исполнителем ее сахарозаводчики определили Михаила Цехановского, бессменного представителя Правления Всероссийского общества сахарозаводчиков во всех правительственных учреждениях и «бюрократических заповедниках». Он подключил уже прикормленных ранее министра земледелия графа Алексея Бобринского, сенатора Дейтриха и даже прорвался на прием к председателю Совета Министров Борису Владимировичу Штюрмеру. Для усиления давления на следствие решено было задействовать прессу.

Особое внимание Цехановский обратил на влиятельную газету «Новое время» и ее главного редактора Михаила Алексеевича Суворина. Последний согласился с доводами нового знакомого и опубликовал (якобы ради объективности) его мнение в виде редакционных статей в двух выпусках газеты. Но этого оказалось мало, и Цехановский фактически принудил редактора и хозяина издания продать обществу сахарозаводчиков 300 паев товарищества «Нового времени».

Как может заметить читатель, нечистоплотные предприниматели осознали роль средств массовой информации задолго до шумихи вокруг Березовского и Гусинского, использующих СМИ как дубинку для ударов по институтам государственной власти и еще активнее — с целью прикрытия своих махинаций.