Свои Кобзон

– Нет, не одобряю. А вот есть журналисты, ну, вы знаете, мы по-разному можем относиться к моему любимому поэту Сергею Есенину. Но он тоже писал революционные свои стихи. Мы можем по-разному относиться к выдающемуся поэтуМаяковскому, но он тоже писал патриотические стихи.

Это совершенно разные понятия. Журналисты… Они, сейчас в основном журналисты, особенно, как мы их называем, представляющие желтые издания, они все ангажированные. Они все выполняют заказы. Они не пишут по наитию своему. Они пишут по редакционному заданию.

– Между прочим, разные есть. Некоторые пишут и по наитию.

– Но вы же сами произносите слово «некоторые». А я говорю про тенденции.

ФАНЕРА, ФАНЕРУ, ФАНЕРОЙ

– Хорошо, давайте вернемся к вашему цеху. В вашем цехе некоторые поют под фанеру. Вы с этим боретесь. Вы же разрабатывали закон соответсвующий. И что сейчас произошло? Это же оказалась какая-то фикция.

– Нужно бороться не с ними, а с государством.

– С государством надо бороться?

– Да. С государством! Которое не находит средств для борьбы с этим явлением. Потому что закон есть. Закон о защите прав потребителя.

– Но он же не работает.

– Он не работает, потому что нет финансирования. Вот я попрошу: журналисты, идите по концертным залам, подходите к звукорежиссеру и следите.

Но кто вас пустит? А кто вам разрешит проверять, под фонограмму сейчас пел исполнитель или без фонограммы? Значит, нужно создавать штат, нужно создавать работников профессиональных. И нужно избрать карательную систему.

Вот, если обнаружили, что я пою под фонограмму, меня нужно наказать. А как наказать? Наказать меня, как Pussy Riot? Или наказать меня штрафом? Каким-то колоссальным. Это уголовное преступление или административное нарушение?

– Как вы сами считаете? Это преступление прежде всего моральное. Потому что это обман. Это обман зрителя. Обман фанатов.

– Правильно. Моральное преступление. Как его наказать?

– Позорить. Ну, как, прямо гражданский суд.

– Нет, это ерунда.

А вы возьмите пример в Белоруссии. В Белоруссии этот закон уже применяется давно.

У меня был случай. Годовщина была такого известного белорусского деятеля Петра Мироновича Машерова. И мы давали концерт.

Петр Миронович Машеров.

Я приехал в Минск. Ко мне зашли за кулисы Лучиноки Мулявин, народный артист Советского Союза, легенда белорусской эстрады. И они с Лучинком мне говорят, поговорите с министром культуры, он не разрешает петь. Это был не коммерческий концерт. Это был вечер памяти, посвященный Петру Машерову. Я подхожу к министру, он сидел в ложе.

Я говорю, ну, как же так. Ну, Мулявин сам, без оркестра, без ансамбля, но хочет поклониться памяти Петра Мироновича. Почему вы ему не разрешаете под фонограмму? Он говорит: Иосиф Давыдович, я сам являюсь поклонником творчества Владимира Мулявина. Но закон есть закон.

Закон применителен ко всем исполнителям, поэтому я не разрешу. Я вышел из положения: когда выступал на сцене, я пригласил из зала Мулявина. И мы с ним вместе спели песню Пахмутовой.

Владимир Мулявин родился 12 января 1941 года в Свердловске (ныне Екатеринбург). Отец – рабочий завода «Уралмаш». Владимир рано увлёкся музыкой – начал играть на гитаре в 12-летнем возрасте. В 1956 году, по окончании 8-летней школы, поступил в Свердловское музыкальное училище, на отделение струнных инструментов. Отчислялся из училища за увлечение джазом; несмотря на то, что в итоге был восстановлен, через некоторое время ушёл из училища по собственному желанию.