Свой путь направь к звезде. Душевное равновесие в трудное время

Семидесятилетний пациент: Когда я был ребенком, отец сурово обходился со мной, иногда даже бил. И как же я его боялся!

Я: Вы простили отца?

Пациент: Не знаю. Наверное, он не мог поступать иначе. Мой отец был вспыльчивым человеком, быстро выходил из терпения, а я в детстве не отличался ловкостью и сообразительностью. Это его раздражало.

Я: Ну, не так-то все просто. Пусть ваш отец был вспыльчив, но выместить свой гнев на маленьком сыне или воздержаться – это как-никак зависело от его решения. Наверняка он мог бы лучше держать себя в руках, просто его решения были неправильными. И вот эти неправильные решения вам и нужно простить – и таким образом примириться со своим детством.

Пациент: Вы так считаете? Но как я могу это сделать?

Я: Когда в следующий раз придете на могилу отца, поговорите с ним. Скажите ему примерно так: дорогой отец, благодарю за то, что ты дал мне жизнь, и за все твои заботы обо мне. К сожалению, иногда ты бывал со мной слишком строг. Твой гнев и твое рукоприкладство были несправедливы. Я долго страдал от этого. Но ты должен знать, что все мои обиды остались позади, я справился со своей жизнью и не держу на тебя зла. По мне, все нормально, я тебя простил.

Пациент последовал моему совету и испытал большое облегчение. Во время своего следующего визита ко мне он рассказал, что долго плакал на могиле, но теперь отец мирно покоится «в земле», а «на земле» расцветают цветы и царит умиротворение. Теперь ему уже не придется повсюду таскать за собой свои детские страдания…

Как жить, если есть смерть?

Самую большую враждебность и неприязнь к человеку проявляет смерть. Бренность существования – это очень болезненная проблема, о которой мы обычно стараемся не думать, вытесняя ее в подсознание. Сначала нас, не спрашивая нашего согласия, вселяют в жизнь, а потом, когда мы более или менее с этой жизнью освоились, выпроваживают из нее – иногда деликатно, а иногда и весьма бесцеремонно.

Есть ли в этом смысл? Все выглядит так, будто человека вынуждают войти в некую комнату, но не успеет он оглядеться, как уже должен уйти. Довольно удручающая картина.

Но что, если ему приказали войти в эту комнату не просто так? Что, если там его ждет какое-то важное дело, уладить которое своим особым и неповторимым способом может только он, и никто другой? Что, если его уход связан с выполнением персональной задачи, с зачтенным вкладом в историю сотворения мира? Тогда его недолгое пребывание в данном пространстве имело бы больше смысла. Тогда его вызов из небытия воспринимался бы как акт доверия к его возможностям и был бы не менее значителен, чем его отправка обратно в небытие, подразумевающая благодарность за все его свершения. Не правда ли – интересная точка зрения?

Чем-то она напоминает позицию депутата из старого анекдота. XIX век, где-то на Среднем Западе Америки заседает парламент. Внезапно происходит солнечное затмение. Испуг собравшихся грозит перерасти в панику, все боятся, что вот-вот наступит конец света. И тут один депутат говорит: «Друзья, есть только две возможности. Либо нас ожидает Второе Пришествие Господа – и тогда лучше бы Он застал нас за работой. Либо Он не придет – и тогда нет никаких причин прерывать наше заседание».