Свой с чужим лицом

Колонна проследовала мимо. Бойцы, чертыхаясь, выбирались из канавы. Дорога в оба конца была свободна. Высунулся из-за камня красноармеец Краев, поморгал.

– Эй, вставайте! – гаркнул Шубин и осекся.

Канава была пуста.

Он ахнул, спрыгнул в нее, завертелся. Вот так номер!

– Краев, в чем дело? Я же приказал следить за ними!

– Так я следил, товарищ лейтенант, – промямлил боец. – Но колонна подошла, я за булыжник заполз. Фрицы могли меня заметить.

– Под трибунал! – взревел Шубин и бросился по канаве.

«Когда они успели договориться? – подумал он. – Ладно, предатель мечтал о побеге, но остальным-то зачем? Мужики ползли тут, продавили снег животами».

Шубин несся прыжками. На пятки ему наступал Краев. Перспектива загреметь под трибунал совсем не грела его.

Глеб скатился с насыпи к кустарнику, лез через ветки, разрывая маскхалат. Здесь они шли. Следы остались.

Он вырвался из кустарника, бежал краем поля к осиновому перелеску. Среди деревьев мелькали люди. Недалеко ушли!

Отстающий Слесарев оборачивался, задыхался.

Когда расстояние резко сократилось, он упал на колени, замахал руками, забормотал:

– Все, товарищ Шубин, не бейте. Бес попутал. Все побежали, и я побежал.

У лейтенанта имелось огромное желание съездить ему по морде, но он сдержался. Их догоняли все остальные. Никуда не денется этот попрыгунчик.

Он бросился дальше, обернулся, увидел, как к Слесареву подбежал Краев, врезал ему по челюсти. Тот откинулся в снег, закрылся руками, что-то бормотал в оправдание своих безответственных действий.

Мухавец запутался в корнях вывернутого дерева. Другой дороги не нашел, кроме как налететь на него. Он резко дернулся, выдрал клок из фуфайки, не устоял, загремел в яму, потом выбирался из нее на четвереньках, выплевывая снег.

– Товарищ лейтенант, оставьте его. Мы займемся этим живчиком! – прокричал кто-то из братьев.

Шубин пробежал мимо человека, возившегося в снегу. Он дико устал, его обуяла злость. Кто из них инициатор бегства? Ответ напрашивался сам собой.

Хлебников и не думал останавливаться. Он выбежал из перелеска, утонул в снегу, брел по нему, подбрасывая ноги, ежесекундно озирался. Шапка слетела с его головы. Шубин подобрал ее, перевел дыхание. Журналист начал тормозить. Он задыхался, хватался за грудь, но продолжал идти, надеясь непонятно на что. Это смотрелось гротескно, жалко.

– Может, хватит, Вениамин Георгиевич? – хрипло выкрикнул Шубин. – Признаю, это была хорошая попытка, но просчитать свои действия вы не смогли. Может, пристрелить вас к такой-то матери?

– Стреляйте, я разрешаю, – прохрипел беглец.

Ноги его перепутались, он повалился в снег, вскрикнул от боли.

Шубин подошел к нему, отдуваясь, взял за шиворот, перевернул. Журналист едва не помер, наглотавшись снега, кашлял с чудовищным надрывом. Бить его Глебу совершенно не хотелось, разве что потом, после отдыха.

Шубин сел рядом с поверженным журналистом, привел в порядок дыхание. К ним подошел Косаренко, стал переминаться с ноги на ногу. Со стороны доносились воинственные крики. Бойцы разбирались со своими непослушными подопечными.

Хлебников прокашлялся, приподнялся. Он был в неплохой физической форме, но давно не тренировался. Этот бег с препятствиями добил человека. Журналист выглядел подавленным.

– Я так понимаю, что вы, Вениамин Георгиевич, были зачинщиком этого поступка, – проговорил Шубин. – Признайтесь, вы Амосов, да?

– Да хрен там, – выдавил из себя журналист. – Никакой я не Амосов. Я Вениамин Хлебников, ответственный сотрудник газеты «Калининские зори».

– Ну вот, опять двадцать пять! – Косаренко всплеснул руками. – Товарищ лейтенант, да тресните вы его по лбу, чтобы не запирался! Нам больше делать нечего, как бегать за ними! А вдруг немцы опять появятся? Мы же с дороги как на ладони!

Это было верное наблюдение.

Они подняли Хлебникова, погнали обратно. Он покорно брел, втянув голову в плечи. Остальных красноармейцы уже вышвырнули на дорогу, используя грубую силу.

Проезжая часть была пуста. Это стоило считать крупным везением.

Люди выдохлись. Внеплановая разминка затянулась.

Шубин сдерживал ярость, гнал вперед и своих, и чужих. Они переправились через дорогу, снова брели по заснеженным открытым участкам и через час всем гуртом повалились в снег.

Люди курили, наслаждались покоем и сравнительно теплой погодой. В преддверии Нового года погода решила побаловать их. Морозы сошли к минимуму, светило яркое солнце.

Фигуранты молчали, сказать им было нечего. Мухавец слизывал кровь с рассеченной губы. Инженер Слесарев с опаской поглаживал скулу, отведавшую тяжелый красноармейский кулак. Хлебников был подавлен, сидел неподвижно, сжал ладонями виски, не поднимал глаз.

– Может, еще им добавим, товарищ лейтенант? – внес дельное предложение Толик Иванчин. – Корреспондент вообще легко отделался. Ведь это он всех накрутил.

– Так что же это было, граждане? – вкрадчиво спросил Глеб. – Вы понимаете, что своим поступком навлекли на себя дополнительные подозрения. К немцам хотели сбежать! Вот и показали свои настоящие лица.