Свои среди чужих. Политические эмигранты и Кремль: Соотечественники, агенты и враги режима

Через неделю, 15 мая, Кремль объявил, что Коминтерн распускается. Это вряд ли было случайным совпадением: к тому времени Белый дом уже проинформировал советского посла о письме Гувера. Когда московский корреспондент агентства Reuters спросил у Сталина о причинах роспуска Коминтерна, тот ответил, что это решение было «правильным и своевременным» по ряду причин, в том числе:

«а) Оно разоблачает ложь гитлеровцев о том, что Москва якобы намерена вмешиваться в жизнь других государств и "большевизировать" их. Этой лжи отныне кладется конец.

б) Оно разоблачает клевету противников коммунизма в рабочем движении о том, что коммунистические партии различных стран действуют якобы не в интересах своего народа, а по приказу извне. Этой клевете отныне также кладется конец»[79].

У Сталина могло быть много причин избавиться от Коминтерна, но, судя по его ответам, он особенно старался затушевать связь между американскими коммунистами и советской разведкой. В самый разгар войны последнее, чего хотел Сталин, – это ставить под угрозу отношения СССР с ее самым важным союзником. Советские войска со дня на день ожидали начала крупного наступления немцев под Курском и очень нуждались в американских танках, поставлявшихся по ленд-лизу.

Тем временем резидентуру Зарубина сотрясали новые кризисы. Через три месяца, 7 августа в штаб-квартиру ФБР в Вашингтоне пришло анонимное письмо на имя Гувера. Неизвестный автор разоблачал Зарубина как «так называемого директора советской разведки в этой стране» и называл имена девяти его «ближайших помощников», включая его жену Лизу, которая «руководит политической разведкой и курирует обширную сеть агентов, работающих почти во всех министерствах, включая Государственный департамент»[80]. Как было установлено впоследствии, письмо написал заместитель Зарубина, раздраженный высокомерием шефа.

Белый дом сообщил советскому послу об этом письме, однако ничто не могло остановить Зарубина. Он продолжал давить на Голоса, но решительный и самостоятельный Голос не сдавался. Тогда Зарубин решил сменить тактику и зайти через помощницу Голоса Элизабет Бентли. И снова просчитался: Бентли была любовницей Голоса и немедленно рассказала ему об этой попытке.

26 ноября 1943 г. Зарубин и Голос встретились в очередной раз. Разговор на повышенных тонах перешел в ожесточенный спор, но Голос по-прежнему стоял на своем и отказывался передать агентурные сети. Следующий день был Днем благодарения. Голос пригласил Бентли на ужин, затем в кино. После этого они поехали на квартиру Бентли в Уэст-Виллидж и провели там ночь[81]. Утром Голос внезапно скончался, предположительно от сердечного приступа. До сих пор неизвестно, имел ли Зарубин или советская разведка какое-либо отношение к его смерти.

К Бентли перешли все контакты Голоса, но она тоже не хотела передавать их людям Зарубина. К тому же она решила, что именно чекисты убили ее любовника. Зарубин попытался надавить на нее, как на Голоса, но явно переборщил: и Бентли пришла в ФБР сдаваться.

Тем временем Москва убрала Эрла Браудера с поста генерального секретаря компартии США. Казалось, все, что на протяжении 20 лет так тщательно выстраивал Яков Голос, идеалист и прирожденный секретный агент, на глазах обращалось в прах из-за паранойи советской разведки и одержимости тотальным контролем.

Тем временем Зарубин продолжал невольно разрушать все вокруг себя. После его разговора с Нельсоном в Беркли ФБР следило за каждым шагом резидента, постепенно вскрывая его агентурные сети. Подобно чуме, Зарубин инфицировал всех, с кем встречался.

Но не все завербованные Голосом агенты попали в поле зрения ФБР, некоторые так и не были раскрыты. Именно они передадут Москве секреты создания атомной бомбы – что станет самым большим успехом советской разведки за всю ее историю.

Война еще продолжалась, но эпоха вербовки агентов под предлогом борьбы с нацизмом закончилась. Ветеран Коминтерна, Голос умел найти подход к самым разным людям – американцам с коммунистическими взглядами, немецким эмигрантам, европейским ученым, бежавшим от Гитлера, белоэмигрантам. Используя самые разные вербовочные техники, он убеждал их служить своему делу. Теперь же, когда проверенная схема рухнула и агенты должны были работать непосредственно на советскую разведку, этот подход уже не годился.

В августе 1944 г. у Вашингтона кончилось терпение, и американцы потребовали убрать Зарубина. Его отозвали в Москву, где он попал под внутреннее расследование Лубянки – его обвиняли в непрофессиональном руководстве нью-йоркской резидентурой. Но хуже всего, его заподозрили в том, что он был двойным агентом ФБР. Сталин в очередном приступе паранойи начал новую чистку в спецслужбах.

Происходящее отдавало абсурдом: в то время как ФБР одну за другой вскрывало агентурные сети, созданные Голосом и его товарищами в США, Сталин в Москве начал репрессии против тех, кто управлял этими сетями. Первыми под удар попали евреи.