Свои среди чужих. Политические эмигранты и Кремль: Соотечественники, агенты и враги режима

Среди собравшихся тем октябрьским вечером в Колонном зале сидел пожилой седовласый мужчина, внимательно наблюдавший за Путиным через старомодные очки в роговой оправе. Алексей Йордан был выходцем из известной в Америке семьи белоэмигрантов с немецким корнями, которая гордилась своими предками-крестоносцами, – что и объясняло столь не по-русски звучащую фамилию.

Несмотря на возраст – Алексею Йордану было далеко за 70, – он был полон энергии. В США он возглавлял Объединение воспитанников русских кадетских корпусов – сети военных школ для мальчиков, созданных белогвардейскими эмигрантами в разных странах после революции. С тех пор вот уже на протяжении нескольких поколений кадетское движение помогало сохранять и передавать молодежи традиции русского офицерства[264]. Начиная с 1991 г. Йордан каждый год по нескольку месяцев проводил в России, занимаясь развитием кадетского движения на исторической родине. В российских военных учебных заведениях его деятельность только приветствовали: дезориентированная постсоветская армия видела в кадетском движении спасательный круг, помогающий связать неопределенное настоящее со славным прошлым Российской империи[265].

Благотворительная деятельность Алексея Йордана финансировалась его сыном Борисом, который в 1990-е гг. сделал состояние на российском финансовом рынке. Отец и сын были близки, и Алексей знал, что после избрания Путина Борис многое поставил на тесные отношения с новым режимом в Кремле: недавно он помог президенту взять под контроль мятежный телеканал НТВ. Слушая российского президента на сцене Колонного зала, Алексей Йордан напряженно думал.

Между тем Михаил Толстой, организатор самого первого Конгресса соотечественников в 1991 г., покинул Россию, как и многие другие Толстые до него. Он женился на одной из участниц своего конгресса, – эмигрантке, чья семья после революции бежала в Китай, а затем в США. Толстой поселился в Менло-Парке, Калифорния, и так, по иронии судьбы, пополнил ряды соотечественников за рубежом.

Глава 21 В осаде

Начало XXI века принесло с собой новые настроения в России: в первую очередь, запрос бизнеса на более жесткие правила игры. Страна только что пережила дефолт и экономический кризис, выбивший из колеи средний класс. Ельцин превратил Россию в дикое поле – это мнение разделяли элиты и разгневанные бизнесмены. Они требовали «больше порядка», подразумевая, что готовы поступиться демократическими свободами ради гарантий для бизнеса, а многие говорили, что с хаосом может справиться только диктатор вроде Пиночета. Но Россия не Латинская Америка – исторически «порядок» здесь обеспечивала не армия, а тайная полиция, будь то охранка или КГБ.

Новый президент, жесткий и напористый Владимир Путин, в прошлом офицер КГБ, многим показался подходящим на роль русского Пиночета. Он энергично взялся за дело, стараясь уничтожить любые возможности для критики Кремля и свободную дискуссию. Но для этого ему нужно было поставить прессу и телевидение под контроль.

В 1990-е гг. русские американцы помогли россиянам выйти на западные финансовые рынки. В начале 2000-х гг. некоторые из них оказались востребованными и в других ролях: одним из них был Борис Йордан, деятельный 35-летний инвестиционный банкир.

Борис занялся телевидением.

Телеканал НТВ вызвал гнев нового президента, когда стал критически освещать Вторую чеченскую войну. Путин посчитал это заговором – попыткой саботировать его войну и подорвать его авторитет, – поэтому поставил задачу укротить неугодный телеканал, а заодно весь медиахолдинг, флагманом которого был НТВ.

НТВ принадлежал магнату Владимиру Гусинскому. Крупный, подвижный человек в больших очках, с неизменной задорной улыбкой, театральный режиссер по образованию, Гусинский, как многие олигархи первого поколения, заработал свое состояние в 1990-х гг., создав собственный банк. Но затем он загорелся новой грандиозной идеей – стать медиамагнатом. Всего за пять лет Гусинский выстроил империю, в которую входили газета, журналы, радио и телеканал. Он создал ее с нуля – в отличие от других олигархов, получивших щедрые куски собственности по бросовым ценам в процессе приватизации. Эмоциональный и амбициозный, Гусинский видел себя российским Тедом Тернером – и даже отправлял своих лучших журналистов стажироваться в CNN. Он был также азартным политическим игроком, много и охотно рисковал, но в 1999 г. проиграл – сделал ставку на конкурентов Путина в президентской гонке, а они сошли с дистанции еще до выборов.

И вот теперь Кремль наносил удар за ударом по его активам. Чтобы заставить Гусинского продать телеканал, спецназовцы в балаклавах врывались в офисы его медиакомпании, а самого магната бросили в Бутырскую тюрьму. В конце концов ему пришлось покинуть страну, и Кремль передал НТВ под контроль государственной корпорации «Газпром»[266].