Свой среди чужих. В омуте истины

Байдалаков недоуменно расширил глаза; они у него были светло-карие, выразительные, — недаром женщины считали его неотразимым красавцем!

—   Как не дать кусок мяса, колбасы или шкварок едва сводя­щей концы с концами русской женщине, у которой на попечении две дочери-гимназистки; не сделать вид, будто ничего не заметал, когда старик-полковник, отвоевавший на германском фронте, а потом с красными, тянется дрожащей рукой к миске с мелочью, чтобы взять несколько динар?.. В результате—конфликт! Нагово­рили много лишнего... тем более отчим был не совсем трезвым... Мать, сводная сестра Галина, брат Николай за меня горой... И все безработный, правда, не голодный. Мать упорно посылает с шегертами[25] судки с обедом и ужином. Так и живу... В провинцию ехать не хочется, а в Белграде, сами понимаете, никто не возьмет молодого инженера-геодезиста, да еще русского!

—Понятно! Потому и хочу предложить поехать на какое-то время в Париж.

—    В Париж? — Молнией промелькнуло в голове: «Там Ниночка!»

—   Конечно, шаг рискованный. После оккупации там бес­покойно. Мало того, возникают, вернее, намечаются очаги под названием «Резистанс» — Сопротивление.. .в том числе, как ни странно, среди русской эмиграции, даже самой правой!

—Ничего удивительного. РОВС с фашистами сотрудничать не хочет, младороссы тоже... Деникину, говорят, предложили формировать русскую армию, а он ни в какую!

—   Не станем подражать выжившим из ума старым генера­лам, которые так и остались в плену идей семнадцатого года и теперь вместе с Керенским и К° призывают стать на защиту «Отечества», а в действительности — советского строя: пятнад­цати республик, которыми командуют иудеи.. — его бархатный баритон звучал убеждающе.

«Сел на своего конька... впрочем, насчет иудеев он прав», — подумал я, глядя на своего шефа, который, чуть склонив голову, рокочуще бросал фразу за фразой:

—   И все-таки если безумный Гитлер нападет на Россию, радоваться нечему. А этим пахнет!.. Лукницкий пишет из Румы­нии, что немцы перебрасывают туда свои дивизии. Все предска­зывают: «Удар — и от силы два-три месяца—Советский Союз полетит в тартарары»... Так, после цикла марксизма-ленинизма- интернационализма, которым, точно тифом, заразили всю Европу жидки вроде Керенского, Троцкого, Ленина, наступит новый цикл—фашизм Салазара, Франко, Гитлера, Муссолини, Род ла Рока или герцога Гамильтона в Шотландии.

—  Логично, Виктор Михайлович, что наступивший в мире новый цикл, где преобладает гипертрофированная любовь к Родине, возникает и у нас в России-матушке?

Байдалаков согласно кивнул головой и продолжал свою мысль:

—Англия всячески провоцирует Адольфа выступить против Сталина, в надежде потом делить Россию. Теперешняя война напоминает не то прелюдию, не то финал, заключительный аккорд. События впереди. Позы заняли США и Япония!..

—  После Халхин-Гола японцы не сунутся!

—  Кто знает? Но мы отвлеклись... Вы хорошо знаете Вла­димира Поремского, Аркадия Столыпина, Рудича?

—  Знаю Владимира. Аркадий же, помню, все бегал за се­строй моего корпусного товарища Дическула, который живет ря­дом со мной. Помните, дом с красивыми решетками на углу?

—   Так вот, ваш тезка Поремский должен вас встретить, устроить, а потом свести с большим чином абвера, к которому вам следует войти в доверие...

—   Вроде шефа «Кригсорганизацион Абвер цвай» у нас в Югославии? Такие самим себе не верят, Виктор Михайлович! Они ведь все ученики Кикера[26], который признает лишь теле­патию и любит только свою таксу Зоппи. Того самого Канариса, который когда-то в Стамбуле завербовал Мату Хари, а потом ее же предал; который рекомендует своим подчиненным подо­зревать собственную тень; девиз которого: «Живет дольше тот, кто живет один!»... О каком доверии может быть речь?!

—   Вы не совсем правильно меня поняли. Поремский, Сто­лыпин, да не только они, связаны с Сюрте, а вы контактируете с Главнячей — с Губаревым, который, говорят, является агентом Скорцени! Мало того, вас приглашает гостить старый лицейский товарищ Иван Катков...

—  Кот?!

—  Почему кот? — Байдалаков недоуменно пожал плечами.

—  Ваньку Каткова так в лицее дразнили. Откуда он взялся? Я видел его двадцать лет назад с Сашкой Кановницыным в Новороссийске. И чего он меня вдруг вспомнил?

—   Чистая случайность. Кто-то упомянул при нем вашу фамилию, он заинтересовался, стал расспрашивать. У Каткова большие связи в высших кругах: как-никак дед был основате­лем «Лицея Цесаревича Николая»^[27], где училась вся московская знать! Столыпин попросил его приютить вас на несколько дней у себя. Там сами увидите. Я полагаю, Катков распахнет вам двери многих домов... и не только русских... Это одна сторо­на — новая страна, интересные люди и, конечно, Париж! Вы, помнится, там уже были?

—Был... И если перефразировать Гумилева, должен сознать­ся: «Кто испробовал воды из Сены, тот вечно будет стремиться в Париж!»