Свой среди воров

– Да насрать мне на это! – заорал он. – Мне и звать тебя было незачем! Если бы ты работал как надо, а не с реликтовым говном возился, я бы про Десять Путей уже два дня как знал! Мне пришлось слушать дно. Я не обязан слушать это гребаное дно, Дрот, потому что плачу за это тебе.

– Десять Путей? – переспросил я, гоняя во рту зерно и лихорадочно вспоминая сперва слова Мендросса, а после все, что слышал об этом кордоне за последние два месяца. Но ничего особенного не всплыло. – Какого хрена ты паришься о Десяти Путях?

– Дно, – отозвался Шатун.

Я глянул на него:

– Тебя кто-то спрашивал?

Шатун хладнокровно улыбнулся:

– На дне пошел звон, что в Десяти Путях хотят подвинуть Никко.

– На дне, говоришь? – подхватил я. – Да что ты понимаешь в звоне?

– У меня свои уши есть, – сказал Шатун.

– Ага, вижу. Красивые сережки.

– Люди говорят, что дело серьезное.

– Серьезное, – повторил я. – Ладно. Тогда ответь мне на пару вопросов, Повелитель Улиц. Ты эти сведения проверял? Может, Носа послал или кого-то из местных? Или сам оторвал задницу и сгонял? Тебе не приходило в голову, что это может быть просто сплетня? Или ты сделал стойку, едва услышал?

Шатун отлепился от стены и рыкнул:

– Я обойдусь без советов Носа, как работать на дне!

– Конечно обойдешься, – произнес я и повернулся к Никко. – Он порет ахинею.

– Почему? – спросил Шатун. – Потому что ты со мной не согласен?

Я демонстративно медленно скрестил на груди руки и откинулся в кресле. Бедные мои глаза – и так устали, а тут еще мерзкий свет из окна, и голова сейчас разболится. Тем не менее я добродушно улыбнулся.

– Ответь ему, – приказал Никко.

– Зачем? – возразил я. – Если Шатуну угодно верить всему, что болтают, то на здоровье. Я не буду обучать его задарма.

Никко шагнул ко мне, половицы заскрипели.

– Ответь, тебе сказано.

Я громко, на всю комнату, хрустнул зерном.

– Послушай, это какой-то бред. – Я начинал злиться. И ради этого меня сюда приволокли? – Кого-то там шуганули – и что, уже война? Я тебя умоляю. Это же Десять Путей! Там всегда так! Кто думает иначе, тот дурак. А если Шатуну хочется…

Для своего размера и веса двигался Никко быстро. Я не успел увернуться, как он шагнул и съездил меня по лицу.

Я чуть не слетел со стула. В голове зазвенело; щека на миг онемела, затем появилась боль. На плечи легли тяжелые ладони, и меня жестко усадили на место. Сначала я решил, что это Никко, но нет, он так и стоял напротив. Значит, Руки. Ребята остались не для красоты и держали меня сзади.

Я осторожно подвигал челюстью и ощутил вкус крови. И потекло – по губе, по бородке. Щека небось вдвое распухла. Ну и до кучи боль, которая поначалу лишь подбиралась к голове, а теперь расцвела.

Я по привычке потянулся за поясным кошелем с травами. Там хранились болеутоляющие средства – вощеные пакетики с порошками, листиками и мазями; может, найдется чуток Святого Бальзама для щеки…

Вмешался Рука. Не позволил.

– Не рыпайся, – сказал Никко. Он потирал ушибленную ладонь. – Поосторожней, Дрот.

И он наклонился к моему лицу, благоухая луком.

– Понимаешь, почему я тебе врезал?

Я кивнул и медленно высвободил руку.

– Потому что ты согласен с Шатуном?

– Отчасти да. А еще почему?

– Потому что я походя назвал тебя дураком?

Никко с маху дал кулаком мне в живот. Я согнулся пополам, но Руки вцепились в плечи и дернули меня назад. Я сидел, хватая ртом воздух, внутри все перекрутило. Я решил, что если блевать, то прямо Никко на сапог.

– Об этом я не подумал, – заметил Никко, выпрямляясь. – А еще?

Он терпеливо ждал, пока я давился и задыхался. Я наконец глотнул воздуха и выдавил:

– За то, что я не ответил ему, когда ты в первый раз приказал.

– Не раз, а два, – поправил Никко. – И третьего не будет.

Я слабо кивнул и с трудом выдохнул. Что-то было неладно: Никко, конечно, на руку скор и вообще скотина, но никогда не бил меня за пререкания. Он чем-то всерьез озаботился.

Я моргнул и встряхнул головой. Башка раскалывалась, недосып никуда не делся, и соображал я туго.

– Это же Десять Путей, – повторил я, выгадывая время. Голос прозвучал тверже, чем я рассчитывал. Спасибо ахрами. – Дыра дырой, набитая мокрушниками и мелким паханьем. Они постоянно грызутся, иначе в люди не выбиться. Навел шороху, надул кого посерьезнее – глядишь, и приподнялся.

– Так и сейчас, – продолжил я. – Кто-то играет мышцой и смотрит, насколько ты прогнешься. А мы там не сильно в Тузах и первые в списке. Пошли туда пару Резунов, пусть покоцают местных; иного можно и замочить. Тамошний Клан мигом поймет, чем пахнет.

– Я уже послал, – огрызнулся Никко.

– Отлично, – сказал я.

– Они не вернулись.

– Да ну?

Никко отошел от меня и уселся за стол.

– Скажи ему, – велел он Шатуну.

– Мы послали туда троих Резунов, – сообщил тот. – Ни один не вернулся. Это было два дня назад. А вчера ночью мы отправили туда Рук – двоих. И еще четырех Резунов. Рука – один – приплелся сегодня утром. Покоцанный. Помер через час.