Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс (сборник)

Это было похоже на кошмар. Он словно бредил и задыхался. Без отдыха, без света. Не в смысле погоды: с ней все было в полном порядке. Светило солнце, и поэтому он поначалу никак не мог сосредоточиться. Деревня Ржаксы в его памяти была намертво связана с холодом, туманом и нудным моросящим дождем. Слово «Ржаксы» тянуло за собой паровозом труп, измазанный в рыжей глине, и долгие поиски кого-то в душном тумане.

Рано утром в прокуратуру привезли Хайкина. Он отчего-то был весел и почти счастлив. Хотя чему радоваться? Его везли на следственный эксперимент. Везли в наручниках, как особо опасного преступника, и народу ехать с ним на место происшествия собралось много. Хайкин же, казалось, радовался тому, что произвел всю эту суету. Радовался он и возможности увидеть родную деревню, и, похоже, совсем не понимал, какое впечатление произведет его приезд на односельчан.

«Он не убивал», – подумал Иван в первый раз за этот длинный, тягостный и душный день. День-кошмар. В самом деле, как мог человек с такой легкостью и в таком отличном настроении ехать на место, где, по собственным же словам, убил родственника, двоюродного брата? Причем убил страшно, не одним ударом, а многими, с каким-то остервенением втыкая нож в мертвое уже тело. Хайкин?

– Быть может, вы не понимаете, Игнат… Платонович, в чем вас обвиняют? – негромко спросил он перед тем, как Хайкина повели в полицейский «газик», на котором подследственный должен был ехать в Ржаксы в сопровождении конвоиров.

– Как не понимать? Понимаю, – нагнул шишкастую голову Хайкин.

– Вы признались в том, что убили десять человек. Десять!

– Ну убил, – согласно кивнул Хайкин. – Так что ж? Едем, что ли?

…Деревня Ржаксы оказалась большой, с двумя главными улицами, расположенными параллельно, остальные улочки и переулки расходились в стороны, словно ветви дерева с двумя стволами на концах расщеплялись, порой заканчивались захламленными тупиками, порой выбегали в поле, на простор. Одна улица именовалась Западная, другая – Восточная. На Западной улице, в самом конце и был дом Игната Хайкина, тот, что он делил пополам с семьей ныне покойного двоюродного брата. Фамилия того, кстати, тоже была Хайкин. Василий Хайкин.

Наталья Хайкина, жена убитого, перепугалась насмерть, как только полицейский «газик» и черная «Волга» подъехали к воротам дома. Она все не могла сообразить, что же такое происходит, и то и дело растерянно поглядывала на Игната.

– Так это он, что ли? – все пытала она приезжих полицейских чинов. – Васю-то моего, выходит, он убил? А мы-то всей деревней гадаем, за что Игната-то забрали? Так врет ведь окаянный! Врет! Пьяный он был в тот вечер. И Вася мой не трезвее. Сначала-то насчет забора лаялись, а потом вбили в землю два кола и ударили по рукам, помирились. Мол, так тому и быть во веки веков.

– А потом? – осторожно спросил следователь Мукаев.

– Потом… Потом за самогонкой пошли, это уж как водится. Обмыть.

– А вы?

– К соседке ушла. Не с ними ж сидеть. Дети-то на ночь глядя ушли, взрослые они уже. Одному семнадцать, по осени в армию заберут, другому пятнадцать. Вот и болтаются. По девкам, должно быть. Так, значит: я к соседке, а эти двое к нам на половину. Картошки жареной я им оставила. Цельную сковороду. Пришла – картошки нет. Всю ее съели, картошку-то. И огурцов соленых полбанки.

– Как же ваш муж оказался у пруда?

– Кто ж его знает? Самогонка, она такая, куда хошь приведет. Да хоть и к пруду.

– Когда вы вернулись, что увидели?

– Чего увидела? Сковородка пустая, посуда грязная, поллитру, само собой, вылакали.

– А Игнат? Дома?

– А я к нему по ночам не хожу.

– А мужа почему не сразу хватились?

– Ну вы скажете, гражданин следователь! – хихикнула Наталья в подол фартука, которым все прикрывала рот. Он успел заметить, что зубы у Хайкиной плохие, все изъеденные чернотой, и она этого стесняется. – Делать мне больше нечего, как мужика своего искать, особливо когда он выпьет! Подумала, что выспится, протрезвеет да утром придет.

Хайкин все это время молчал, согласно кивая.

– Так все было, Игнат? – спросил Иван.

– Так, так, – теперь уже часто и торопливо закивал Хайкин.

Руслан Свистунов вместе с участковым привели двух понятых. Это были соседи, они испуганно косились на людей в форме и все не могли сообразить, в чем признался Игнат и почему из-за него такая суета. Уладив формальности, приступили к главной части: следственному эксперименту.

– Так, где ты его убил, Игнат? Дома или на пруду? – спросил Мукаев.

– Дома, – уверенно ответил Хайкин.

Иван глубоко вздохнул. Согласно данным экспертизы, следов крови ни на кухне, ни в комнате обнаружено не было. Не нашли их и на половине Игната Хайкина. Тот же уверенно прошел на соседнюю половину, принадлежащую двоюродному брату, в кухню.

– Вот, значит, сидели мы с ним за столом. О заборе, значит, толковали. Ну и слово за слово, я его и… того.

– Чем? – спросил капитан Свистунов.

– Ножом. Со стола взял и… того.

– Как? Показывай.

Один из оперов сел на стул. Хайкин тоже сел на другой. Потом неуверенно взял нож, столовый, тупой, с закругленным концом, махнул им куда-то вверх, над головой.