Своя-чужая боль, или Накануне солнечного затмения. Стикс (сборник)

– Ты чего психанул-то, Ваня? – трогает за плечо Руслан. Трогает осторожно, и тон, которым задал вопрос, ровный.

– Ничего. Все в порядке. Горетовка, – он поднимает голову, смотрит по сторонам.

– Ну да. Горетовка.

И в это время он ловит на себе взгляд из толпы. Взгляд удивленный, вопрошающий. Мол, а ты что здесь делаешь? Идет на него:

– Добрый вечер.

– Здравствуйте, – женщина, на вид его возраста, пятится назад, в толпу.

– Мы знакомы?

– Да уж, – она мнется, – знакомы. Я и не знаю, как вас теперь называть.

– Следователь Мукаев Иван Александрович.

– Обозналась, извините. Темнеет уже. Обозналась.

– Нет, постойте!

– Мама, мама, пойдем домой!

– Иду, Сашенька, иду! Извините, обозналась. Столько лет прошло.

Да что ж это такое! Ему только надо узнать, почему она так странно смотрит! И все. Женщина поспешно прячется за спины людей, пацан лет десяти, девчонкам его ровесник, тянет ее за подол:

– Идем, мама. Здесь страшно.

Ему тоже страшно. Тело, вернее то, что от него осталось, накрыто брезентом. Он смотрит на деревянные дома, смотрит и не может оторваться. Сердце бьется все сильнее. Он узнает. Милая, добрая, старая Горетовка! Что, и здесь он тоже успел натворить дел? Смотрит в толпу, пытается отыскать глазами женщину. Ушла.

– Устал? Ну ничего, сейчас уже все. На сегодня, – ядовито добавляет Руслан.

– Я не хочу отсюда уезжать.

– Да ты что?!

– Горетовка. Мне здесь что-то нужно, – упрямо твердит он.

– Ладно, Ваня, не дури, – Свисток не менее упорно подталкивает его к машине. – Надо расслабиться, водочки выпить. Тьфу, забыл, что ты теперь не пьешь! А зря, между прочим. Хорошо, начальство спит, да и ехать сюда далеко. Зато завтра учинят допрос по всей форме: кто убитый да как это случилось? Как случилось! Я, что ли, в него стрелял? – снова возмущается Свисток и уже спокойнее добавляет: – А за Горетовку не переживай, ты еще сюда наездишься. Даже не представляю, с какого конца за это дело взяться. Пока не определили, сколько времени труп под ветками лежал, местных расспрашивать бесполезно. Ну что, медицина, – безнадежно спрашивает Руслан у судмедэксперта, – когда?

– Не свежачок, это уж точно. Убили не вчера и не на днях. Но сказать точно когда…

– Да все я понимаю! Так твою разэтак! – вновь отчаянно матерится Руслан. – Не было печали, да черти накачали! Устроили здесь пекло, оно и всплыло. Де-ло.

Последнее слово сказано с нажимом, по слогам. У Ивана же такое ощущение, что Руслан торопится поскорее покинуть Горетовку. Не нравится ему здесь, что ли? Можно было и с людьми поговорить. Как это называется? Опросить свидетелей. Почему Руслан так поспешно отсюда бежит?

Он, следователь Мукаев, знает почти наверняка. Откуда-то это знает. Сказать? Завтра. Когда положит на стол перед другом детства пистолет, тогда и скажет. Зоя права: он устал, очень устал.

– Хорошо, поехали, садись, – Иван, кивает на машину, – у меня, кажется, все.

Вопросительно смотрит на окружающих. Они согласны. Что-то последнее время все с ним странно согласны. Даже деньги пачками выдают. Кто он такой, что так происходит? Может, тот самый черт из пекла, на которого жалуется Руслан?

Уже по дороге в прокуратуру машинально достает из кармана телефон. Руслан Свистунов удивляется:

– Тю! Телефон свой нашел! А сказал – потерял!

– Мой? Точно мой?

– А чей же? Ну-ка, дай. Где ж это он у тебя валялся? Черт, аккумулятор сел! Ну точно: он! Сам же выбирал тебе в подарок!

– Да мало ли таких телефонов, – бормочет он.

– А ты включи да посмотри. Кстати, помнишь пин-код?

– Нет. Не помню.

– 7236. Я тебе сам забивал в память: дом – номер такой-то, Лесин – такой-то. И свой домашний. Странно.

– Что странно?

– А где ты его нашел? Дома?

– Да, – соврал он.

– Выходит, в тот день, когда ты исчез, у тебя его с собой не было? А Вэри Вэл говорит, что ты ему звонил. Так откуда звонил-то тогда, Ваня? – внимательно смотрит на него Руслан.

– Спроси что-нибудь полегче, – огрызнулся он вяло.

– Не помнишь, что ли? Так и скажи. Да, странная штука жизнь. Вещи потерянные при странных обстоятельствах находятся! Чем дальше, тем страннее. И люди…

Что-то он скажет про пистолет! Мелькнула мысль: когда Ладошкин просил включить мобильный телефон, какой именно он имел в виду? Тот или этот? Который в машине или тот, что найден в траве у рва? Если в руках сейчас телефон следователя Мукаева… Ведь пока еще не включен. Не выяснено. Но сердце подсказывает, что так оно и есть. Почему-то в его случае все вещи оказываются теми самыми.

…Руслан его не оставляет: идет в прокуратуру следом. Усмехается:

– Бомба дважды в одно место не падает. Сегодня с ЧП все. Лимит исчерпан. У тебя в сейфе еще того? Есть? Я там бутылку приметил. Магазины-то уже закрыты. Али в ларек сбегать? Небось паленку не продадут. Мы ж ее всю в канаву слили. Али у них еще осталась?

– Ты это брось.

– Отчего ж? – прищуривает капитан лихие глаза коньячного цвета.

– Сопьешься.

– А тебе меня жалко?

– Жалко.

– Ты не переживай, у меня характер. Сила воли. Во! – Свисток сжимает руку в кулак, пальцы подрагивают. – Это от усталости. Зрелище было не для слабонервных. И я, Ваня, не железный.