Своя-чужая война

Рыцари выстроились смертоносным клином и, погрузив серебряные шпоры в бока своих коней, шагом двинулись на север, в сторону войска князя Сайшат. На самом острие клина выделялся всадник в золоченой кирасе, с большим пышным плюмажем на шлеме и белоснежным плащом с вышитым родовым гербом – принц Ванд Быстрый решил, как и обещал, сам возглавить атаку. За клином рыцарей плотным строем следовала гвардия, а на ее флангах, подгоняемое окриками командиров, ополчение.

Постепенно конница стала переходить на неторопливую рысь, а пешцы, чтобы сильно от них не отстать, на легкий бег. С каждым новым шагом темп убыстрялся. Наконечники копий рыцарей все еще смотрели в хмурые небеса, но топот тяжелых боевых коней уже заставлял дрожать землю. В конце концов они перешли на галоп, и расстояние между противниками стало неумолимо сокращаться.

– Пит, – спокойно сказал князь, внимательно всматриваясь в набегающую стальную лавину. – Время.

– Еще сотня шагов, ваша светлость, – дрожащим от напряжения голосом ответил тот. – Нужно, чтобы вся конница втянулась в обозначенные нами с княжной границы.

Атей только кивнул и коротко добавил:

– Не опоздай, иначе «каменнолобым» придется туго.

За этот короткий диалог разгоряченные кони преодолели те самые сотню шагов, и маг, вскинув руки, скорым речитативом активировал плетение.

Несущиеся во весь опор кони в следующий миг вдруг не почувствовали под своими копытами твердую землю, которую щедро выкидывали из-под них до этого. Огромный квадрат распадка, еще недавно радующий глаз зеленью травы, в один момент превратился в раскисшую слякоть, словно именно этот участок земли дожди поливали с особенной тщательностью и жаркий Хассаш так и не сумел до конца его высушить. И это несмотря на то, что с мокрого сезона прошло уже довольно много времени.

Проваливающиеся в грязное месиво тяжелые кони стали падать, гонимые вперед силой набранной инерции. Но прежде с лошадей слетали их седоки, разбрызгивая при падении в разные стороны грязь, а только потом им на спины приземлялись их четвероногие друзья, ломая им спины и еще больше вбивая их в эту жижу. Кто-то из рыцарей смог подняться, скинуть шлем и вытащить меч, приготовившись подороже продать свои жизни. Кто-то так и остался лежать в чавкающей слякоти, потеряв сознание и просто захлебнувшись. А кого-то испуганные кони уносили за запутавшиеся в стременах ноги подальше от этого негостеприимного клочка земли.

Латная конница герцогства Морич была с корнем вырвана из раскладов этого сражения.

Бежавшие за ней гвардейцы на мгновение стали притормаживать, увидев эту скорую расправу над их главной силой, но потом с яростным ревом еще сильнее припустили вперед, надеясь с особой жестокостью покарать босоногих сервов, дерзнувших сотворить такое. Рыцарские кони уже убрались с пути пеших воинов, да и их недавние седоки стали убираться в сторону, чтобы пешцы не нарушали свой строй, когда станут их обходить. Поэтому утопая в грязи, спотыкаясь и падая, но войско Морича все же смогло преодолеть раскисшее месиво. Вновь были сбиты плотные ряды, опущены копья, и бойцы с новой силой, подстегиваемой жаждой убийства, понеслись вперед.

Пелена гнева, что укрыла их глаза, не сразу позволила осознать воинам то, что окружающая их реальность начинает неотвратимо меняться. Картина стоящих в паре сотен шагов перед ними голодранцев вдруг задрожала, и через непонятное марево, какое бывает в жаркий день над высушенными землями, стали проступать очертания воинов, облаченных в отличные боевые доспехи, с ростовыми щитами и длинными пиками. А вскоре исчезло и марево, и перед атакующими оказался самый настоящий гномий хирд.

– Стрелометы готовь, – разнеслось над распадком.

В нескольких местах строй гномов синхронно распался, образуя ровные проходы, в которых стояли невиданные до этого машины, идею по созданию которых их мастерам в одной из бесед подкинул князь. Вместо одной большой стрелы машины гномов были оборудованы десятком направляющих, в которых ждали своего часа обычные сулицы.

– Бей, – снова раздался недавний голос.

Сухо щелкнули механизмы. Широкие прочные доски гулко ударили по пяткам дротиков, и они рассерженным роем шершней одновременно устремились вперед, выкашивая в наступающих войсках целые просеки. Результат был действительно впечатляющим. Сулицы летели с такой скоростью, что прежде, чем окончательно завязнуть в теле какого-нибудь воина, успевали пронзить еще одного его товарища. А то и двух. Еще недавно слитный строй вдруг потерял свой монолитный вид и стал сбиваться с шага.

Но все же это были не ополченцы, а бойцы, что посвятили всю свою жизнь искусству войны, и просто так их заставить отказаться от своих намерений, а именно, повернуть вспять, можно было и не надеяться. Глядя на умирающих товарищей, они в бессильной пока ярости сжимали свои зубы, еще крепче перехватывали древки копий и вновь сбивали свои порядки, неумолимо двигаясь вперед.

Вот только скорость этого продвижения была безвозвратно потеряна.

– Хирд, строй, – понеслась над распадком команда голосом Гаспара Стойкого.