Своя-чужая жизнь, или Верни мою любовь

Ян Малиновский, невысокий, с белыми волосами и такими же выцветшими ресницами, крепкого телосложения мужчина, был внешне спокоен, однако Рэм уловил его нервозность, грозившую перерасти в ярость. Они были знакомы более десяти лет, с того момента, когда отец Рэма приставил к пятнадцатилетнему сыну охранника, приказав ему неотступно следовать за непокорным и темпераментным юнцом. За эти годы Малиновский превратился в щит, закрывающий Рэма от внешнего мира, а также в чистильщика, разгребавшего последствия ошибок, которых в жизни Рэма было немало. Бывший спецназовец, с обширными связями, Ян Малиновский отличался поистине безграничными возможностями, позволявшими ему решить любую проблему. Он был человеком беспринципным, изощренным, безжалостным, к тому же умным и преданным. Естественно, преданность его хорошо оплачивалась, но, как оказалось, деньги не представляли для Малиновского такой ценности, как жизнь Рэма, которого он готов был защищать до последнего вздоха. Малиновский был должником Галеева-старшего, но в чем именно заключался этот долг, Рэм не знал, его в это не посвящали. Он беспрекословно взял на себя роль опекуна дерзкого мальчишки, незаметно превратившегося с течением времени во взрослого мужчину. За десять лет их отношения остались такими же крепкими, как и в самом начале, изменилось лишь одно – масштабы неприятностей, которые Яну приходилось улаживать. Последний случай был самым сложным из всего того, что Малиновскому случалось исправлять, и именно поэтому он пребывал в весьма агрессивном настроении.

Рэм посмотрел на покрасневшие кончики ушей Малиновского, на его вскинутые брови, намекавшие на приближавшийся эмоциональный взрыв, и улыбнулся:

– Так что, собственно, случилось?

Малиновский указал пальцем на Веронику, не проронившую до сих пор ни слова:

– Застрелила Романова!

– Об этом мне известно. – Рэм повернулся к Веронике: – За что?

– Хотел отобрать Сашу, – ровным голосом ответила Вероника и подошла к столу, где стояла полупустая бутылка виски.

Она налила себе приличную порцию в стакан Рэма и сделала большой глоток. Рэм почувствовал, как все внутри его буквально сжимается от удовольствия, настолько Вероника была похожа на Анну. Он удивился тому, что у нее это получилось – полностью превратиться в сестру, так как не считал такое возможным. Сестры отличались друг от друга, но, по всей видимости, не так сильно, как он предполагал. Впрочем, Рэм всегда смотрел на Анну влюбленными глазами, поэтому ни одна женщина не могла сравниться с ней и тем более считаться похожей на нее. Сейчас, когда он глядел на Веронику, выглядевшую так же, как Анна, в нем начал разгораться огонь, потухший много месяцев тому назад. Он смотрел на ее темные волосы, рассыпавшиеся по плечам, и желал прикоснуться к ним, взглядом пробегал по ее тонкому телу, мечтая дотронуться до него. Но еще больше ему хотелось поцеловать ее, чтобы снова вспомнить мягкость губ и нежность шеи. В то же время Рэм отчетливо осознавал, что перед ним находится лишь удачная копия Анны, однако это не умаляло ни грамма достоинств последней. Если Вероника так удачно копирует сестру, то она вполне сможет быть ею в реальности.

Рэм громко вздохнул, чем привлек внимание Малиновского. Таким неуверенным и разбитым Ян видел Рэма лишь однажды – и желал только одного: чтобы подобное не повторилось. Но, похоже, девицы Кирсановы всегда будут иметь над ним власть, от влияния которой нельзя избавиться ни одним из существующих в этом мире способов.

– Ты и Влада пристрелила? – спросил Рэм у Вероники, присевшей на мягкую ручку кресла.

Она вытянула перед собой ноги, и он не мог оторвать от них взгляд. Тонкие чулки привлекали внимание, равно как и стройные лодыжки, а также маленькие стопы, обутые в изящные туфли. Вероника одевалась так же, как Анна, только высокие каблуки младшая близняшка себе никогда не позволяла. Вероника также отказалась бы от них, но она была несколько ниже Анны. Поэтому, чтобы никто не заметил несовпадение в росте, она вынуждена была наделить убитую сестру, в роль которой с успехом вжилась, новой привычкой – любовью к дорогой обуви на тонких шпильках.

– Нет. – Вероника покачала туфелькой, заметив, куда смотрит Рэм. – К его смерти я не имею отношения.

– Зато, уверен, в его отца ты выстрелила без малейшей жалости во взгляде, – заметил Малиновский, подошел к ней и, забрав у нее бутылку, отхлебнул из горлышка. – Безголовая!

Вероника даже не попыталась возмутиться, так как понимала, что находится не в той ситуации, когда можно краснеть от обиды и огрызаться в ответ. Она молчала, опустив голову, и это было единственно правильным решением. Малиновский, увидев подобную покорность, начал понемногу остывать.

– Ребята сделали вид, – сказал он, повернувшись к Рэму, – будто по квартире прошел торнадо. Якобы убийцы искали нечто важное – и нашли. А дед не вовремя оказался в доме, поэтому от него и избавились. Повезло, что выстрела никто не слышал!

– Стены там звуконепроницаемые, – вставила Вероника и тут же осеклась под злобным взглядом Яна.