Своя дорога

 И первое, что сделала эта зараза, обретя плоть – попыталась извернуться и меня укусить! Такого я допустить не мог – Мо знает, что у нее там за зубы! – а потому перехватил привидение свободной рукой под подбородок и приподнял над полом. Для бесплотного духа весила дамочка прилично – как восьмилетний ребенок. Скандальная баба тут же закатила глаза и обвисла, изобразив обморок.

 И что мне теперь с ней делать? По щекам похлестать? А надо ли? Так хоть не трепыхается.

 Пока я пребывал в недоумении и решал, что предпринять, на кухне прибавилось народу: явились Рис и Андру. И словно издеваясь надо мной, правитель нежити, не скрывая своего любопытства, спросил:

 – Ну и зачем она вам, Дюс, понадобилась?

 Я огрызнулся:

 – Помогли бы лучше, князь, чем насмешничать! Вы столько про меня всего знаете, может, и на этот вопрос ответите заодно!

 Вампир перестал ухмыляться и серьезно предложил:

 – Отправьте ее туда, где ей давно пора оказаться.

 Хорош совет! Я ведь не маг и даже не жрец, чтобы души подчинять!

 – Тогда уж заодно объясните, как это сделать, – вздохнул я и попробовал поставить тело, не выпуская горла из руки. "Тело" стоять самостоятельно не желало, оно подгибало ноги, норовя грохнуться на пол. Чтоб ей те ноги повыворотило!

 – Попробуйте приказать, обратившись по имени, – снова подал голос этернус.

 Нечего сказать – умно... Но выбирать не из чего.

 – Как тебя зовут? – спросил я, уставившись на склочный дух и не надеясь, что мне ответят.

 – Мерима, – неожиданно прошелестело в ответ, и красные огоньки опять замерцали.

 – Вот что, Мерима, – вздохнул, немного помедлил, обдумывая дальнейшие слова, и с должной торжественностью в голосе заявил. – Освобождаю тебя от привязанности к этому дому! Ступай в те ворота, к которым привела тебя последняя жизнь.

 Кажется, ничего не напутал... Вроде, так жрецы заканчивают свой обряд по изгнанию привидений.

 Дух дернулся, а потом мои пальцы сомкнулись в пустоте – призрак осыпался темной пылью, а та тут же впиталась в пол, оставив после себя грязное пятно.

 – И все? – недоверчиво спросил Лаланн, не поверив в быстрое избавление.

 – Кажется, да, – не веря, оглянулся вокруг.

 Вопреки нашим опасениям дух исчез, словно его и не было.

 М-да...

 Я посмотрел на вампира:

 – Надо поговорить.

 Андру учтиво склонил голову:

 – В любое удобное для вас время. Хотя я предпочел бы побеседовать у меня в доме. Там объяснение получилось бы более... наглядным.

 Столько ждать у меня терпения не хватит, о чем я и сообщил вампиру.

 – Нет, так нет, – покладисто согласился правитель этернус и тут же поставил свое условие: – Разговор должен остаться между нами.

 Это меня устраивало. Мало ли что. Вдруг я и вправду демон из страны мертвых? Такую новость не каждый друг вынесет, не получить бы второго фанатика на свою голову.

 Я покосился на Лаланна. Тот в ответ пожал печами, признавая право на тайну, хотя по лицу милитес было видно – Рису не нравится такой расклад.

 – Прекрасно, – кивнул я в ответ вампиру. – Договорились.

 Еще целых два часа меня съедало любопытство. Кажется, я все-таки подошел к разгадке своих корней. Еще немного, и узнаю, по какому праву мне достались такие странности и чего еще можно ждать от себя, кроме власти над призраками. И как назло именно сегодня утомленные затянувшимся отдыхом домочадцы не желали отправляться в кровати. Сначала раскапризничалась Морра, разбалованная всеобщим вниманием.

 Ну, не совсем закапризничала – просто у ребенка возникло желание побыть со мной рядом. Пришлось заменить Эрхену. Обычно она укладывала девочку спать.

 На этот раз маленькая лиса делала все, чтобы оттянуть момент отхода ко сну. А чтобы не попасть под "раздачу" за капризы, пошла на хитрость – пряталась под одеялом, хихикала, строила мне глазки. Потом попросилась "писать"... раз пять, не меньше. Хорошо хоть на горшок уже умела бегать сама. Потом я дважды сходил за водой – ребенка замучила жажда, быстро сошедшая на нет, стоило только принести в комнату небольшую бадейку. Затем меня попросили спеть песенку... То, что приходило на ум, детям и незамужним девицам слушать не рекомендовалось, поэтому сторговались с малявкой на том, что песня с нее. Во вдохновенном чириканье мне удалось разобрать лишь два отчетливых слова – "сердце" и "не разбивай". Говорила Морра по-нашему, по-человечески, еще неважно.

 Я слушал знакомый мотив, с трудом удерживаясь от смеха, и размышлял: кто, хотелось бы знать, ребенка этому музыкальному "шедевру" обучил? Не иначе – Лаланн. Песенка про "разбитое сердце девы златокудрой" была популярна в светских салонах лет десять тому назад, не меньше.

 После песни мелкая хитрюга хотела придумать новую забаву, но я сурово сдвинул брови, давая понять, что терпение "няньки" на исходе, и малявка сразу же, как по команде, закрыла глаза. Я довольно ухмыльнулся – всегда знал, что она большая умница и знает, когда остановиться!

 Морра заснула почти мгновенно, запустив обе ручонки под подушку, куда складывала на ночь свои нехитрые богатства. От кровати я отошел после того, как поймал сам себя на том, что с умилением пялюсь на сопящую и улыбающуюся во сне девочку.