Своя дорога

Надо сказать, что повел себя мужчина довольно странно: вместо того чтобы внимательно осмотреть место преступления, любимчик короля схватил левую руку погибшего, шустро задрал рукав куртки и, как мне показалось, облегченно перевел дух. Затем Викки щелкнул крышкой чернильницы, с которой не расставался, наверное, даже во сне, и торопливо принялся выводить на нежной детской коже корявые загогулины. По-другому назвать кривые значки я не мог.

Это необычное поведение второй после повелителя гадины Наорга заставило меня сделать вперед пару шагов, и я чуть было не пропустил момент, когда дверь за спиной стала открываться. На пороге показалась служанка.

Хорошо, что реакция у меня мгновенная.

Пока женщина медленно разевала рот, чтобы завизжать, я успел заткнуть его своей ладонью, вытолкнуть дуреху вон, закрыть за собой дверь, разглядеть, кого служанка держала за руку, а еще достать нож и ткнуть его под ребра паникерши, сопроводив это действие словами:

– Молчи, коли жить хочешь!

У несчастной брызнули слезы из глаз, и она испуганно затрясла головой, обещая повиноваться.

– Уходи, я буду ждать тебя через полчаса у Нового моста. Не убережешь ребенка – разрежу на ремни! – нежно прошептал я на ухо служанке, не сомневаясь, что меня услышат. Потом опустил руки и уже громко сказал: – Иди и займись делом. Нет там для тебя ничего интересного!

Женщина торопливо засеменила по коридору прочь, крепко зажав в ладони ручонку девочки. Та почти бежала, пытаясь приноровиться к шагам взрослого человека, и постоянно оглядывалась на меня. Я успокаивающе кивнул и мысленно пообещал себе выполнить угрозу, если служанка вздумает ослушаться, а потом вернулся на прежнее место. Очень вовремя вернулся.

Секретарь уже прекратил свои загадочные манипуляции с пером и чернилами и, разогнувшись, громко позвал самодержца:

– Ваше величество!

Фирит не заставил себя ждать и тут же объявился на пороге. Он неторопливо, словно на прогулке, подошел к убитому ребенку, брезгливо прикрыл рот батистовым платком, постоял, пристально разглядывая тело, а потом сделал нетерпеливый знак рукой. Тот, кому предназначался безмолвный сигнал, понял его сразу: секретарь опустился на колени и вспорол рукав куртки до локтя, явив нашим взорам черную загогулину. Его величество буквально впился в нее взглядом, я тоже сделал пару шагов вперед, стараясь запомнить нарисованный знак.

Что-то мне подсказывало – вечером обнаружу похожий на другой маленькой ручке.

Правитель едва заметно пошевелил пальцами, и «верный» Викки, торопливо послюнявив кусочек ткани, потер отметину. Мне с трудом удалось скрыть усмешку. Секретарь выполнил приказ с таким усердием, словно не он минутой раньше начертал значок. А с другой стороны, о чем беспокоиться, если рисунок застыл намертво? Такие чернила нельзя смыть, свести или стереть, и королевский слуга это отлично знал.

Невыводимые чернила ценились настолько дорого и производились в таких мизерных количествах, что позволить себе подобную роскошь могли только правители, и то не самые бедные. А в Наорге их вовсе под страхом смерти разрешалось иметь только Несравненному Фириту.

В общем, государь даже помыслить не мог о наглом обмане и предательстве со стороны доверенного человека, а потому вполне удовлетворился осмотром. Он вздернул голову, и в фиалковых глазах засиял огонь торжества, который король даже не попытался скрыть. Более того, он с вызовом посмотрел на меня, и я похолодел. Первый раз его величество дал понять, что убийство невинного человека, к тому же ребенка, произошло по его повелению.

Похоже, Фирит решил поставить меня перед выбором: молча проглотить этот факт и быть готовым исполнить любое пожелание государя или принять вызов и приготовиться к смерти, которая обязательно явится или в виде наемных убийц (хотя это маловероятно), или в образе отравленного блюда, или в пропитанном ядом подарке с королевского плеча.

Я задумчиво и скучающе посмотрел на потолок, потом на пол, потом вовсе куда-то в сторону. Как и ожидалось, мой господин намек понял правильно и мелодично рассмеялся:

– Дюс, я вижу, ты устал и нуждаешься в отдыхе! Отпускаю своего верного слугу домой, но жду завтра. Викки подготовит для тебя деньги, приходи в это же время, поболтаем немножко… о твоем будущем.

Я поклонился и направился к выходу. Фирит дал сутки на принятие решения, надо было употребить это время с толком.

Уже в коридоре меня догнал мягкий, как подтаявшее масло, голос секретаря:

– Сир, как прикажете похоронить?

Я остановился и стал медленно надевать перчатки, старательно прислушиваясь к разговору. Речь короля снова сделалась ленивой и тягучей, словно патока.

– Как-нибудь, мне все равно. Главное, чтобы тихо и незаметно.

– Может, сжечь?

Теперь голос Викки переполняла забота об интересах короны.

Так и стоял перед глазами его преданный собачий взгляд, которым он каждый раз одаривал солнцеподобное величество, взгляд, который, как выяснилось, недорого стоил.

Фирит немного помолчал, а потом одобрительно хмыкнул:

– Хорошая мысль. А пепел рассейте. Чтобы даже следов не осталось!