Своя дорога

– Хорошо, – я кивнул, выражая согласие с желанием мастера обзавестись подмастерьем, и спросил: – Сколько стоит лодка?

Туземец полез за пояс и вытащил связку плоских, с пробитой посередине дыркой, монет, отсчитал десять серебряных и потряс ими перед моим носом. Серебро, словно погремушка балованного дитяти, радостно звякнуло.

Ну десять монет, скажем так, не разорительно.

– Договорились! – Я кивнул дикарю, давая согласие.

Учунгу довольно загудели, Лаод разлил по деревянным чашкам брагу отпраздновать сделку. Не могу сказать, что напиток мне сильно понравился, – это вам не вино из королевских подвалов, но выпить пришлось. За знакомство и дружбу. Они нам еще понадобятся: хорошо бы получить от рыбаков проводника. Я воду как-то не очень люблю и в кораблях совершенно не разбираюсь. Если с нами пойдет человек из племени, то он качество посудины проверит и на мель ей сесть не даст.

– Учинарки хороший народ. Сын дам, дорога поведет, – между тем довольно осклабился Лаод, не подозревая, что опередил следующую просьбу.

Прелестно! Сына он точно топить не станет, выполнит заказ на совесть.

– Быстро, быстро ехать станешь, – заверил туземец, потом сощурил круглые, словно горох, глазки, вытянул вперед руку со сжатыми в кулак пальцами и дважды резко раскрыл кисть, заявив: – Два рука монет.

Ох, торгаш…

– Хорошо, – согласился я, потом растопырил кисть. – Пять монет здесь, тебе, а пять там, когда доедем.

Туземец сначала насупился, а потом рассмеялся и погрозил мне пальцем.

Вот и отлично. Похоже, у нас теперь полное взаимопонимание.

Мы еще немного посидели. Маленькая ловкая девушка с округлыми икрами и гладкими сдобными плечами принесла целую миску мелких, зажаренных до хруста рыбешек, посыпанных травой с солью, и беседа затянулась надолго. Говорили в основном гости. Шутки и смех не мешали, я слушал их вполуха, не понимая большую часть: на меня накатили усталость, безразличие и опустошенность.

Растянулся на жестком тростнике во весь рост. Над головой плыли созвездия, собираясь в небесную реку. Рыцарь, орел, дама с веером, а там, дальше, девять ярких звезд – созвездие кошки. Если бы сирин дал девушке умереть, она ушла бы к небесной охотнице и мчалась рядом с ней, трогая лапами не жесткую траву на земле, а легкую звездную пыль. Но вот ведь…

Я резко сел.

Глупо! Надо было заставить Агаи похоронить девушку. Не найдет он для своей рош-мах противоядия. И я хорош, не смог вправить юнцу мозги.

Плавучая деревенька притихла. Разошлись по домам мои собутыльники. В хижине царила тишина: Морра заснула сразу после ужина, прямо с обглоданной рыбой в руке. Я отнес девочку в домик и уложил на кровать, которую заменяли деревянный настил и тюфяк, набитый козьей шерстью. Сирин уже не плакал. Его ровное дыхание показывало, что горемыка заснул.

Ну и мне пора.

Я устроился между Моррой и сирин – так легче контролировать обоих.

Малышка почти сразу переползла мне под бок, уткнулась головенкой в плечо, и я почувствовал себя почти отцом. Ну или старшим братом. Некоторое время еще лежал, ощущая всем телом, как «дышит» и ворочается под нами река, а потом все же заснул.

Следующие дни прошли спокойно и размеренно, в ожидании, пока сделают лодку. Мастерили ее из того же тростника. Это растение было одним из самых главных в жизни речного народа. Его молодые побеги и корни шли в пищу: сердцевина, очищенная от верхнего волокнистого слоя, имела довольно приятный кисло-сладкий вкус и хрустела на зубах не хуже свежих огурцов. Подросшие побеги годились на корм козам. Взрослые растения срубали, сушили и использовали для различных целей: от строительства домов, плавучего «острова» или лодок до изготовления нехитрого скарба, некого подобия бумаги и циновок. Даже несколько идолов, украшавших место главных сходок учинарки (так учунгу сами себя называли), и те были сделаны из тростника, обмазанного глиной и клеем из рыбной чешуи.

В целом островитяне оказались приятным народцем – дружелюбным и ненавязчивым. Агаи, просиживавшего целыми днями на краю плота, они вообще не трогали. А после того как я объяснил туземцам причину его печали, сердобольный вождь щедро предложил выбрать для волшебника в жены одну из незамужних девиц, достигших брачного возраста. Мне с трудом удалось убедить учинарка не трогать юношу, дав обещание поговорить с Агаи на «брачную» тему, как только он придет в себя.

Морру приняли в свою компанию местные детишки и дружно кинулись учить девочку плавать. Сначала я беспокоился – все-таки сирин не утки, но потом, глядя, как малышка лазит по мелководью вместе с остальными детьми, успокоился и занялся своими делами – составил компанию мастеру Лаоду.

Основой для судна послужили плотные вязанки тростника. Островитяне ловко соединяли их в одно целое, сплетая лианами и стягивая бечевой. Постепенно появился довольно большой плоскодонный корабль с выпуклыми боками. Ближе к корме учинарки возвели небольшой квадратный домик, схожий с теми, что стояли в деревне, а по центру укрепили мачту.