Своя комната

После ужина мы сидим и беседуем, пока речь не заходит о мистере Б., тогда я ухожу. В самую жаркую пору дня я читаю или работаю, а в шесть-семь часов выхожу в поле рядом с домом, где юные девушки пасут овец и коров и сидят в тени, распевая баллады. Своей красотой и музыкальностью они напоминают мне буколических пастушек, и хотя разница есть, поверь мне, они так же невинны. Из разговора я понимаю, что они – счастливейшие на земле, только сами об этом не знают. Пока мы беседуем, одна из них видит, что ее корова зашла в жнивье, и вот уже все вспорхнули и помчались в погоню, словно в крылатых сандалиях. Я же не столь ловка и остаюсь сидеть, а когда вижу, что они гонят скотину домой, думаю, что пора и мне. После ужина я выхожу в сад и иду на берег ручейка, сажусь там и тоскую по тебе…

Можно поклясться, что в ней были задатки писателя. Но – «мучай меня бессонница целые две недели, я бы и то на такое не решилась». Представьте же, с каким сопротивлением сталкивались пишущие женщины, если даже талантливая Дороти Осборн убедила себя, что написать книгу – это нелепость, даже безумие. Перейдем же к миссис Бен[17] (и я убрала на полку тоненький томик писем Дороти).

Вместе с миссис Бен мы совершим очень важный поворот на нашем пути. Оставим позади одиноких дам, которые писали свои фолио не для публики или критиков, а исключительно ради собственного удовольствия. Выйдем на улицу, чтобы смешаться с обыкновенными прохожими. Миссис Бен была представительницей среднего класса – плебейские шутки, жизнелюбие и смелость; смерть мужа и ряд неудач заставили ее самой зарабатывать себе на жизнь. Ей пришлось работать наравне с мужчинами. Тяжким трудом она обеспечила себе кусок хлеба. Это даже важнее, чем все ее творчество – даже самые великолепные вещи вроде «Я тысячам разбила сердце» или «Любовь покоится на пышном троне», поскольку именно это даровало ей свободу или, скорее, возможность в будущем свободно писать о чем угодно. Раз такое удалось Афре Бен, девушки могли заявлять родителям: не нужны мне ваши деньги, я буду писать и сама заработаю себе на жизнь! Разумеется, еще много лет им отвечали: что, ты и жить собираешься как Афра Бен? Да лучше смерть! После этого дверь с грохотом захлопывалась. То, какое значение придавали мужчины женскому целомудрию и как это влияло на женское образование, могло бы стать темой для очень интересной книги – если бы какая-нибудь студентка из Гертона или Ньюнхема занялась бы вопросом. На обложку можно было бы поместить портрет леди Дадли в бриллиантах и облаках мошкары посреди шотландского болота. В ее некрологе в «Таймс» говорилось, что лорд Дадли, «мужчина безукоризненного вкуса и выдающихся достоинств, при всей своей щедрости и жизнелюбии в мелочах мог вести себя словно тиран. Он настаивал, чтобы на супруге всегда был роскошный наряд и драгоценности, даже в охотничьей хижине где-нибудь в шотландской глуши». И далее: «Он не отказывал ей ни в чем, за исключением самостоятельности». Потом лорда Дадли хватил удар, и остаток жизни леди Дадли выхаживала его и мудро управляла их поместьем. Дело было в XIX веке.

Но вернемся к нашей теме. Афра Бен доказала, что творчеством можно заработать на жизнь, пусть для этого и придется пожертвовать репутацией; и постепенно творчество стало не признаком безумия, а одним из средств заработка. Скажем, скончался муж или семью постигло другое несчастье. С XVIII века женщины стали зарабатывать переводами, бесчисленными дурными романами, упоминания о которых не встретишь ныне даже в учебниках – ими торгуют по четыре пенса на Чаринг-Кросс. Бурная умственная деятельность, которую с конца XVIII века можно наблюдать среди женщин, – беседы, встречи, эссе о творчестве Шекспира, переводы классиков – основывалась на понимании, что женщина может заработать себе на жизнь писательством. Гонорар придает вес прежде несерьезным занятиям. Можно продолжать посмеиваться над «синими чулками со страстью к бумагомарательству», но нельзя отрицать, что им за это платят. Таким образом, с конца XVIII века наступила новая эпоха, и если бы я была историком, то наделила бы ее большим весом, чем крестовые походы или Войну Алой и Белой розы.