Читаем Своими глазами. Книга воспоминаний полностью

Своими глазами. Книга воспоминаний

Шекспира взяв без лишних церемоний,Его сумел я с Шоу истолочь…У самовара я и Марк Антоний,А за окном Египетская ночь!Марк Антоний напевает,А Юлий Цезарь чай мне наливает… —

и так далее.

В роли Мейерхольда выступал Сергей Мартинсон. Кроме мастерского грима лица, он довел имитации фигуры, осанки, жестов, голоса до величайшего совершенства.

А говорил он примерно следующее:

— Я решил — поставлю «Гамлета». Понимаете, темнота, ничего не видно — вдруг выстрел, сразу луч прожектора — и на сцене она! Кто она? «Гамлет»!

И публика понимала, что речь идет о его первой актрисе, о его последней любви, о Зинаиде Райх. Смех.

Мейерхольд — Мартинсон продолжал:

— Или нет. Не то! Я решил — ставлю «Бориса Годунова». Понимаете — темнота. Ничего нет. Вдруг выстрел, луч прожектора — кто на сцене? Она! Кто она? «Борис Годунов»!

Затем слово имел Алексей Дикий в изображении артиста Уральского. Дикий — обаятельный, буйный новатор, человек потрясающей выдумки и темперамента — отдал в свое время большую дань формалистическим вывертам. Он публично заявлял, что любую пьесу он считает главным образом предлогом для спектакля, и если пьесы подходящей не будет, он берется хоть телефонную книгу в лицах поставить, и сам найдет и образы людей, и взаимоотношения их. Это не мешало ему ставить совершенно блестящие, яркие и умные спектакли. На нашем капустнике ему было дано следующее высказывание:

Когда бы мне златые горы,Я задал бы лихой фасон:Нагородил бы кучу «Вздору»[11]А драматургов гнал бы вон!Пущай не ходят до премьеры,Об них я вовсе не грущу!Лишь Кальдерона и Мольера На репетицию пущу!Шекспир мне друг, он мне коллега,К нему имею аппетит.Пущай придет Лопе де ВегаИ скажет мне, чего хотит!Глядите все, какой я пылкий,И во — и боле ничего!Пущай придет Сухой Кобылкин,Я мокрым сделаю его!

В заключение гулянья все театральные руководители, режиссеры и любимые актеры строились в ряд и покидали сцену под дружное пение следующего текста на мотив «Веселых ребят»:

У нас у всех основные печали,У нас у всех основной интерес,Чтоб наши авторы нам написали Как можно больше талантливых пьес.Пиеса строить и жить помогает,И пусть все авторы примут в расчет,Что тот, кто с пьесой по жизни шагает,Тот никогда и нигде не пропадет!

Не было такого события в искусстве, в жизни, на которое театральные общественные организации не откликались бы, — оперативно, четко, с подобающей изобретательностью, легкостью, остроумием.

Вспоминается встреча челюскинцев после героической ледяной эпопеи, когда внимание всего земного шара было поражено выдержкой, дисциплиной и мужеством кучки советских людей, очутившихся на льдине, в полном смысле слова «без руля и без ветрил».

Героический экипаж был нарасхват; о том, чтобы все они полным составом присутствовали где-либо, — речи быть не могло. Учреждения, культурные точки, заводские организации соревновались между собою в залучении дорогих гостей. Не щадили средств, шли на любой обман — лишь бы доставить известного субъекта на известный объект.

То, что сделано было ЦДРИ, представляло рекорд изобретательности. За челюскинцами для доставки их на вечер в ЦДРИ был снаряжен специальный автобус — ему надлежало объехать всех гостей: Шмидта, Папанина, Кренкеля и других членов экипажа, усадить и доставить в ЦДРИ. Но при этом экипаж автобуса состоял из популярных московских артистов — кондукторов, вожатых и контролеров изображали Хенкин, Утесов, Абдулов, Рина Зеленая, Мария Миронова и другие. Они были в гриме и образах — такую инсценировку, такую мистификацию не сразу можно было угадать, но, разобравшись, нельзя было не включиться в эту совершенно неожиданную импровизацию.