Своими глазами (сборник)

114.

Старик, негритянка и мальчик парятся в деревенской баньке – нагишом, естественно, в тусклом освещении.

Старик лежит на полке, они охаживают его в два веника.

– В дере-евне жить надо, блаженно кряхтит, постанывает он.

…Старик отдыхает на нижнем полке, теперь мальчик банит негритянку – завороженно припал глазами к ее телу.

– Ты так смотришь, – невинно говорит она. – Ты никогда не имел женщину?

– Отдери-ка мне его, – велит старик. – Отжарь.

Негритянка кладет мальчика и лупит веником.

– Здесь не горячо? – прижимает веник ему к низу живота.

– Ты что, не поняла? Трахни его! – приказывает старик.

Она садится верхом на мальчика. Движется, быстрее, скачет, вскрикивает.

– Тише, – охолаживает старик. – Важное дело спешным не бывает.

Мальчик ахает в оргазме, они кончают.

– Теперь ты понял, что такое баня? – поясняет старик.

…Они намыливаются, мальчик трет нагнувшейся негритянке спинку, груди ее качаются. Белая пена на черном глянцевом теле.

…Визжа и ухая, окатывают друг друга холодной водой.

115.

В избе у стола – они втроем: свежие, распаренные. Картошка, огурцы, сало, сметана. Бутыль самогона. Керосиновая лампа.

Хозяйка печет блины. Подсаживается к столу: бедная пожилая беззубая баба.

– А что ж электричество не горит? – Старик наливает стаканы.

– А солярки для движка не стало, – отвечает она, беря стакан: – С легким паром вас.

Пьют, закусывают, макают блины в сметану.

– Самогон требует сала. – Старик.

– И соленого огурца. – Мальчик явно возомнил, вставляет слова.

– Нравится? – ревниво спрашивает хозяйка негритянку.

– Мало перца, – отвечает та, уплетая блины.

– А что у вас едят? – с превосходством спрашивает хозяйка.

– Вкуснее всего человечье мясо, – доверительно отвечает та.

И все хохочут над реакцией подпрыгнувшей хозяйки.

…Все окосели, отвалились. Старик сминает пустую сигаретную пачку. Мальчик смотрит в ужасе: неужели погонит ночью в деревне красть сигареты?! Хозяйка видит, приносит махорку и кусок газеты.

– Теперь можно и музыку, – говорит старик, ловко вертя самокрутку, прикуривает и сует в рот негритянке, вторую делает себе.

Мальчик пока достает скрипку, настраивает.

– Ой, да не пили ты мне душу, – морщится хозяйка и, пригорюнясь позой, заводит «Лучинушку».

Ей начинают подтягивать, и вот вкруг стола дикий и абсурдный квартет: блики лампы, месяц в черном окне – и почти обнявшись, покачиваясь, с пьянова-той слезой и сердечным надрывом, хрипотца и африканский акцент, они изливают душу в пении. [7]

116. Негритянка и мальчик стоят ночью у забора во дворе, смотрят на луг, кусты у реки. Она гладит его по голове. [8]