Сволочь ненаглядная

На беду, Валентин был слишком увлекающимся человеком со слабым психическим здоровьем. В начале 1976 года он был абсолютно уверен – если Брежнев умрет, в стране сменится власть, произойдет революционный переворот. Отчего подобное должно случиться, Валентин не задумывался, просто знал – жизнь изменится, надо только подождать. Но шло время, стихи не печатали, а Брежнев и не думал умирать… И тогда Валентин, возомнивший себя вторым Александром Ульяновым, решил лично расправиться с Генсеком.

Валя тщательно разработал план. Нападение он совершил ранним утром, в десять часов. Именно в это время, по пятницам, кортеж черных машин с мигалками замирал у входа в серое здание Госплана, и Леонид Ильич бодрым шагом преодолевал сто метров, отделявших автомобиль от подъезда. Приезд Генерального секретаря ЦК КПСС не являлся секретом. Вальяжную фигуру великолепно видели москвичи, торопящиеся на работу. Рядом с тогдашним Госпланом находится Колонный зал дома Союзов, метро «Охотный ряд» и гостиница «Москва» – шумное, бойкое место. Охрана, естественно, отсекала людской поток, но, честно говоря, делала это без особого рвения. В 1976-м году власть коммунистов казалась абсолютной, и покушаться на жизнь обожаемого лидера никто не собирался. Напротив, из толпы, бывшей свидетельницей приезда, неслись крики «Ура!» и «Да здравствует КПСС!».

Один раз бойкая девчонка, студентка факультета журналистики МГУ, поспорив с сокурсниками на крупную сумму, прорвалась сквозь оцепление из крепких мужиков и, размахивая букетом, завопила: «Леонид Ильич, подождите!»

Брежнев, обожавший красивых женщин, притормозил. Охрана вырвала букет и собралась наподдавать девице, но хозяин повел знаменитыми бровями, и в мгновение ока растрепанный веник, проверенный чекистским глазом, вернули девчонке и разрешили ей вручить помятые цветочки главе государства. Студентка вмиг стала героиней дня и даже попала в информационные выпуски новостей. Кстати, она до сих пор со смаком рассказывает эту историю своим коллегам по телевидению.

Валентин решил действовать тем же путем. Завидя Брежнева, идущего к подъезду, парень ринулся сквозь кольцо охраны, а поняв, что прорваться не удается, метнул в Генсека самодельную «бомбу», бутылку, наполненную смесью серной и соляной кислоты. Все произошло так быстро, что окружающие ничего не поняли. Леонид Ильич скрылся в подъезде, «девятка» скрутила Валентина, вызванная немедленно специальная служба вычистила асфальт, и по Москве пополз слух, будто помощник генерального уронил портфель, а там, представьте себе, была бутылка коньяка…

Глава 27

К полудню в большое здание на Лубянской площади доставили Майю. Дело поручили Ивану Сергеевичу. Чуть меньше часа хватило следователю, чтобы понять – перед ним не террорист, не организатор преступной группы, не теоретик бомбизма, решивший на практике претворить в жизнь идеи, а идиот, захотевший привлечь к себе внимание. К тому же у Родионова появились сомнения в психическом здоровье мужика. Не секрет, что кагэбешники частенько выставляли диссидентов душевнобольными, твердя постулат: только сумасшедший недоволен социалистической системой. Но Валентин и впрямь выглядел не совсем обычно.

Еще более тягостное впечатление произвела на Ивана Сергеевича Майя. Следователь был готов отдать правый глаз, что жена ничего не знала о замыслах мужа. Но сидевшая перед ним женщина, почти девочка, хрупкая и болезненная, упорно твердила:

– Это я хотела убить Брежнева, а Валя ни о чем не подозревал, это я дала мужу бутылку и сказала, будто там коньяк, это я…

Слушая идиотические речи, Родионов лишь морщился, а потом попробовал вразумить Платову:

– У вас ребенок, подумайте о дочери, ее отдадут в детдом, не оставят даже вашей матери…

– Это я виновата, моя идея, – бормотала Майя.

– К женщинам, как правило, не применяют высшую меру, но здесь могут сделать исключение, – пугал следователь.

– Пусть меня расстреляют, как организатора, – не дрогнула Майя, – муж не виноват.

– Тебя следует подвесить за глупый язык, – обозлился Иван Сергеевич и устроил супругам очную ставку.

Родионов надеялся, что муж придет в ужас и попытается взять вину на себя, спасая ни в чем не виноватую жену, но вышло иначе.

Валентин, испугавшийся до потери пульса, моментально согласился:

– Да, это она придумала, ей-богу, я ничего не знал.

У Ивана Сергеевича просто начинался гипертонический криз, когда он вспоминал о той беседе.

Следствие велось в сжатые сроки, собственно говоря, расследовать оказалось нечего. Вызванные на допрос мать Валентина, Серафима, и дядя, Лев Константинович, моментально потеряли сознание, узнав, в каком преступлении обвиняют их сына и племянника.