Сволочей тоже жалко

– Почему? – не поняла Азиза.

– Потому что просить запасное колесо – это все равно, что просить сто рублей.

– Я могу дать вам сто рублей.

– Но ведь на рублях не уедешь. Уехать можно на колесе. А колесо достать очень трудно.

Шофер поднимает стекло, считая, что разговор закончен.

Машина отошла.

– Жлоб! – вслед ему сказала Азиза. – Циник! Хоть бы скрывал.

– А он ни при чем, – сказала Лиля. – Это ты виновата.

– Я? – поразилась Азиза.

– Конечно. У тебя какая-то неприятность. От тебя идут отрицательно заряженные флюиды. Вот дай я…

Лиля выходит на дорогу. Голосует.

Остановились «жигули». Оттуда высунулся спортивный парень.

– Здравствуйте, – поздоровалась Лиля. – Одолжите мне, пожалуйста, запасное колесо.

Спортивный вышел из машины, открыл багажник, вытащил оттуда запасное колесо и молча протянул Лиле.

Лиля оторопела.

– А как я вам его верну? – спросила она.

Спортивный достал записную книжку, вырвал оттуда листок, что-то написал. Протянул.

– Вот тут мой адрес и телефон. Меня зовут Андрей.

– Я доеду до дома и верну вам колесо через час.

– Хорошо.

Спортивный уезжает.

– Какой замечательный человек, – восхитилась Азиза, глядя вслед уходящей машине.

– Нормальный, – сказала Лиля. – Просто мы отвыкли от нормы.

Лиля достает из багажника домкрат и ключ. Они с Азизой, как заправские механики, меняют колесо.

Телефонная трель звучит долго и настойчиво. Лиля торопливо отпирает дверь и вбегает в квартиру, чтобы успеть на звонок. Не успела. Взяла трубку, послушала. Положила ее на место.

– Это Борисов, – огорчилась она.

– А зачем он звонит? – спросила Азиза.

– Как зачем? Чтобы услышать мой голос. А я бы услышала его голос.

– И все?

– И все. Но я с этими колесами не успеваю сготовить ему обед. А он вчерашнее не ест.

– Давай я сделаю плов, – предложила Азиза.

Прошли на кухню.

– Вот рис, вот мясо, вот морковь, вот лук. – Лиля выкладывает продукты. – Я сейчас бегу в театр.

– А как же колесо?

– Позвони и попроси, чтобы он сам приехал за своим колесом. Я не успеваю. Вот телефон.

– Ну это уже свинство с нашей стороны. Он может не согласиться.

– О! Как это ужасно, что я некрасива. Как ужасно.

– Ты очень обаятельна, – возразила Азиза. – А обаяние – это главное, потому что обаяние – свойство личности.

– Да не я… Соня из «Дяди Вани». Я так скучаю по ней. Я сама себе ее играю. Но актер не может играть себе. Ему нужен зритель.

– А хочешь, сыграй мне. Я буду зритель.

– Один зритель – это мало. Но все же лучше, чем никого. Скажи: «Дитя мое, как мне тяжело»…

– Дитя мое, как мне тяжело, – повторила Азиза.

– Не так. Ты говоришь формально. Еще раз.

– Дитя мое, как мне тяжело! – серьезно, прочувствованно сказала Азиза так, будто это были ее слова и ее состояние. – О! Если б ты знала, как мне тяжело!..

– Что же делать, надо жить! – страстно проговорила Соня-Лиля. – Мы, дядя Ваня, будем жить. Проживем длинный, длинный ряд дней, долгих вечеров. Будем терпеливо сносить испытания, какие пошлет нам судьба. Будем трудиться для других и теперь, и в старости, не зная покоя, а когда наступит наш час, мы покорно умрем, и там, за гробом, мы скажем, что мы страдали, что мы плакали, что нам было горько, и бог сжалится над нами, и мы с тобою, дядя, милый дядя, увидим жизнь светлую, прекрасную и на теперешние наши несчастья оглянемся с умилением, с улыбкой – и отдохнем! Мы отдохнем! Я верую, я верую…

Азиза плачет.

– Бедный, бедный дядя Ваня! Ты плачешь…

Лиля и Азиза обнимаются. Плачут обе.

– Я верую, – повторяет Лиля, как клятву. – Я побегу!

Азиза одна в квартире нарезает морковь соломкой.

Звонит телефон. Азиза снимает трубку.

– Да, да… Я вас узнала. Простите, вы не могли бы приехать за своим колесом? У нас не получается.

Голос Андрея:

– Говорите адрес.

– Вам не сложно?

– Мне все равно…

Плов почти готов. Азиза накрывает казан крышкой, обкладывает полотенцем.

Звонок в дверь.

Азиза открывает.

Андрей входит, снимает обувь. Проходит в комнату.

– Вы извините нас…

Андрей молчит.

– Вы сердитесь? – проверяет Азиза.

– Да мне все равно.

– Как это?

Андрей не отвечает.

– Хотите есть?

– Не знаю. Нет, наверное.

– Как это не знаете?

– Мне все равно.

– Странно. Чувство голода – объективная реальность. Мозг посылает сигналы в желудок.

– Мне есть не хочется и жить не хочется. Я ничего не хочу.

– Это называется депрессия, – говорит Азиза. – Чтобы с ней справиться, надо определить причину.

Азиза кладет на тарелку плов. Андрей безучастно ест.

– Может, что-то случилось?

– У меня невеста вышла замуж за моего друга. Двойное предательство.

– Неприятно, – согласилась Азиза.

– Я хотел уйти в монастырь, но передумал.

– Вы ведь не узбек?

– Я русский. Моя семья во время войны была эвакуирована в Узбекистан. Они здесь прижились и остались. Потом я родился.

– А невеста русская?

– Узбечка. Но сейчас узбечки не те, что были. Эмансипировались. Я ее берег, пальцем боялся тронуть. Получается, берег для друга.

– Не надо идти в монастырь, – сказала Азиза.

– А что делать?

– Ничего. Живите дальше. Это будет другая жизнь, но вы найдете в ней свою нишу.

Андрей думает. Вдруг бросает вилку на стол.

– У меня к вам просьба. Обещайте, что скажете «да».

– Какая просьба? – растерялась Азиза.