СВТ. ГРИГОРИЙ ПАЛАМА. АНТИРРЕТИКИ ПРОТИВ АКИНДИНА.

7. Итак, поскольку этот свет является для божественности природным, и поскольну оный Варлаам, твой учитель, злочестиво отчуждает его от нее, и низводит до уровня твари, подобно тому как ныне и ты, в поддержку этого нечестия, худо предлагаешь говорить, что это символ, то правильно мы, рассмотрев различность символов, — ибо Нисский божественный [предстоятель] Григорий говорит: «будете различать омонимии имен и значения глаголов, и собственные свойства слов, посредством коих постигается истина» [673], — итак, мы, различая между природными символами и не природными, и одни найдя [заимствованными] от другой природы, и существующими сами себе, и не вечно со{стр. 166}существующими обозначаемому, — как, например, очаг вражеского нашествия, — а другие — природными символами, не присносущными, но присно сосуществующими природе, от которой они имеют бытие, и не сами по себе, но окрест нее пребывающими, как символом дневного света является заря, когда солнце должно взойти [674]; и услышав, как святые возвещали, что Спаситель неизменно обладал тем светом, как немного выше и Афанасий Великий, как и Иоанн Дамаскин говорит: «Преображается, не то, чем не был, восприняв, ни в то, чем Он не был, преложившись, но показуя Себя Своим ученикам тем, чем Он был» [675], и хорошо это выучив и развив, мы в одно собрали речения святых, показав их согласными [друг с другом], хулящего оный божественный свет и вооружающего святых друг против друга, и не покаявшегося, окружив очевидным позором.

8. Таково дело нашего прибавления; к этому простирается цель исследования; отсюда всем ясно указывается, что таковое прибавление не наше, но от Духа. А что и сам божественный Максим знает, что таковой свет является природным символом, это мы по ходу нашего слова покажем. Тот же, кто от войны с истиной приобрел себе важность, даже не имел терпения, как следует, дослушать до конца написанное, но тотчас же, с самого начала слов восстав на него, а из–за него и на нас, и то обвинял, что мы приводим «вовсе не слыханные в писаниях святых выражения», коих [на самом деле] исполнено почти всякое боговдохновенные Писание, к коим он, кажется, никогда не сделал приклонял разумное ухо, как и к сочинениям мудрого Максима. Поэтому он и говорит, что его «Глава» гласит, что на Фаворе воссиявший от Спасителя свет есть символ, не зная, что это состоящее из многих строк и из многих частей сочинение, в котором он различно и многообразно воспевает, словами аналогий аллегорически истолковывая все там [т. е. на Фаворе] совершенное. Поэтому он и надписывает это «созерцаниями», и зовет боголепными представлениями, как и Григорий Богослов говорит, что это есть созерцание, аллегорически истолковывая то чувственное древо, красное в видение и доброе в чувственный вкус [676], почему он и сам говорит: «созерцанием было это растение, как [подсказывает] мое созерцание» [677]. Но Максим Исповедник, прибавив [и слово] «боголепное», отводит от низменного и мерзкого мнения читающих его разумно. Ибо что, разве и Илия там не был истинно, и Моисей, если и ими он пользуется как символами многих и различных вещей? Петр и Сыны Грома тоже не присутствовали? Ибо и им отведена роль символов. Что же, не истинно там присутствовали все сии, {стр. 167} и гора не была горой, так как и она является символом [бывающего] посредством добродетели восхождения, но все это было сценой и притворством? Да не будет. Итак, и свет этот — символ и свет истинный, и не просто истинный, но он был самим истинным Светом [678], как говорит и великий Василий: «Если истинный свет — это Сын: бе Свет истинный, иже просвещает всякаго человека, грядущаго в мир [679]; Бог же во свете живый неприступнем [680], ибо неприступное всяко есть и истинное, и истинное — неприступно. Вот и упали апостолы, не имея сил смотреть на славу света Сына, из–за того, что Он — неприступный Свет. Свет — это и дух, иже возсия в сердцах наших [681], через Духа Святого» [682].