Сыграй ещё раз, Сэм

Рик с капитаном следом за Ламли поднялись на три пролета. Второй и третий этаж, отметил Рик, выглядели как меблированные комнаты или небольшой частный отель, но еще одним пролетом выше картина изменилась. Весь этаж занимал своеобразный оперативный пункт: мужчины склонялись над картами, женщины говорили в телефоны и стрекотали на пишущих машинках. Несколько слуг молча скользили по комнате, поднося еду и питье, где и когда в них возникала нужда.

Остановившись в дверях, Рик тихонько присвистнул.

— Неплохо вы тут устроились, — сказал он. — Напоминает мне кое-какие фокусы, которые мы проделывали дома. Но здесь, конечно, побогаче.

— Рад, что вам нравится, мистер Блэйн, — сказал Ламли. — Мы всегда стараемся, чтобы гостям было удобно. Даже когда мы не вполне уверены, что это званые гости. — Ламли громко постучал, чтобы заявить о своем появлении, затем провел спутников в комнату. — Вы, конечно, знаете Виктора Ласло, — кивнул он на одного из присутствующих.

Рик и Ласло впервые после расставания на взлетной полосе в Касабланке посмотрели друг на друга.

— Мсье Блэйн, — сказал Ласло, протягивая руку. — Как я рад снова встретиться с вами.

— А уж я-то, — ответил Рик, прикуривая.

Ласло взял его под руку и отвел в угол.

— Нам нужно было убедиться, что момент подходящий, — тихо сказал он. — И абсолютно увериться, что план сработает. И знать, твердо знать, что вам можно доверять.

Рик затянулся.

— А я думал, хватило того, что вы добрались сюда целым.

— Точно, — сказал Ласло. — Именно это я им и говорил с самого приезда. Британцы не доверяют никому. Им нужно было наверняка установить, что вы не финтите. Мне жаль, что это затянулось.

— И потому они забежали ко мне в гости, — сказал Рик. — Послушайте, Ласло, я ровно тот, за кого себя выдаю. И вам это известно. Если у кого это не так, я вряд ли захочу с ним работать. Я сказал, что я с вами, еще в Касабланке, когда Луи вас запер, и я говорил серьезно. Там, где я вырос, слово обязывает. Бывает, у человека нет ничего, кроме его слова. Вот теперь и у меня осталось только оно, и я не хочу пустить его псу под хвост.

Ласло кивнул:

— Одобряю и принимаю. А теперь к делу. — Он подвел Рика к усатому военному. — Сэр Гарольд Майлз, майор, разрешите представить мсье Ричарда Блэйна.

Майор Майлз протянул Блэйну руку и формально потряс.

— Добро пожаловать в Лондон, — сказал майор. — Присядем?

Они сели за большой переговорный стол: Рик, Рено, Ламли, Ласло и майор Майлз. Поодаль встал адъютант. Стенографист начал записывать.

— Полагаю, джентльмены, все мы друг друга знаем — по крайней мере, слышали, — сказал майор, который вроде как был за главного. — Я представитель начальника управления спецопераций, которое, как вам известно, занимается диверсионной деятельностью. Мистер Ламли присутствует здесь в качестве личного секретаря сэра Эрнеста Спенсера, военного министра, который руководит всей операцией. — Майор бросил на стол пачку фотографий. — Надеюсь, вы меня извините, если я поступлюсь церемониями, но времени мало. Вот, джентльмены, наш объект.

На них смотрело жестокое лицо, которое Рик разглядывал в Британской библиотеке: лицо Рейнхарда Гейдриха.

— …начальник РСХА и наместник Богемии и Моравии, — продолжал майор. — Ницшеанская «белокурая бестия» во плоти. Красавец, культурный, одаренный, гурман, ценитель вин и женщин. Малый из тех, кого ты охотно принимал бы в своем клубе, не будь он еще безжалостным убийцей.

Рик изучал лицо на фотографии — гораздо четче газетных картинок. Дома, в Нью-Йорке, Рик видел это лицо уже тысячу раз. Лицо честолюбца. Лицо спекулянта. Лицо прохиндея, который ради ничтожной личной выгоды продаст родную мать. А этот Гейдрих, похоже, еще и садист, но вот трус ли он вдобавок ко всему — непонятно. Такие вещи чуешь только вживую.

— Писаный красавец, а? — сказал Рик.

— Пусть его внешность вас не обманывает, — сказал майор. — Гейдрих, пожалуй, самый опасный из фашистских бонз, не считая самого Гитлера. Геринг — напыщенный фигляр, его люфтваффе может временно осложнить нам жизнь, но не защитит Германию, когда пробьет час. Геббельс — партийный функционер, но он пропагандист и запоет совсем по-другому, если ветер подует в другую сторону. Гиммлер — мерзкий маленький агрессивный паршивец. Гейдрих умнее всех троих и потому вдесятеро опаснее.

— А почему не нацелиться на Гитлера и не покончить со всем разом? — спросил Рик. — Если надо убить зверя, отсекают не хвост, а голову.

Майор посмотрел на Рика, словно тот спятил.

— Боюсь, этого нам нельзя, — объяснил он. — В верхних эшелонах давно решили, что Гаагская конвенция не разрешает устранять глав враждебных государств, даже в состоянии войны. Война — это вам не уличная свалка.

Рик припомнил кучи обломков на лондонских улицах и усомнился в правоте майора.

— По-моему, люфтваффе этим и занято. Пытается накрыть Черчилля, я имею в виду.

Майор отмахнулся.