Сын

Старики шли по дорожке между лугом и лесной опушкой. Они дружили больше шестидесяти лет. У каждого теперь имелась палка для ходьбы. Дед Бенедикт был еще вполне крепок, но спина начинала подводить. Элис и вовсе была теперь с горбом.

Элис несла корзинку, чтобы собрать листьев малины и приготовить отвар для Брины. С тех пор как шесть лет назад родилась Бетана, женщина потеряла троих детей и почти впала в отчаяние. Сейчас она снова была беременна, и Элис готовила ей отвар, который иногда помогал выносить плод.

– А нет ли какой травки для памяти? – спросил Бенедикт, останавливаясь, чтобы дождаться Элис, пока она выбирает листья на шипастом кусте. Та рассмеялась.

– А как же, вот, попробуй-ка, – она потянулась к деревцу за кустом, содрала кусочек коры и протянула ему. – Жуй и вспоминай.

– Что вспоминать? – не понял Бенедикт, но кору послушно положил в рот и принялся жевать.

– Что хочешь. Что-нибудь, чего давно не вспоминал.

Она с улыбкой наблюдала, как старик закрывает глаза и продолжает жевать, а потом морщится.

– Фу, горечь, – сказал Бенедикт, выплевывая кору. – Но я вспомнил, как мы первый раз танцевали.

– Нам было по тринадцать, – кивнула Элис. – Хорошенько вспомнил?

– У тебя были розовые цветы в волосах.

– Они росли на пляже.

– Еще ты была босая.

– Ты тоже. Потому что было лето.

– Точно. Трава была теплой. Но влажной из-за росы, потому что дело было рано утром. Почему мы танцевали рано утром?

Бенедикт поднял бровь. Элис снова рассмеялась.

– Может, еще пожуешь, чтобы вспомнить?

– А я от тебя хочу услышать.

Элис сложила последние листья в корзину, выпрямилась, взяла палку и вернулась на дорожку.

– Домой мне пора, – сказала она с улыбкой и пошла прочь.

– Элис! Может, дашь коры девчонке? – крикнул Бенедикт.

Она повернулась:

– Ей кора не поможет. Надо захотеть вспомнить. Заставить мысли возвращаться в прошлое. Она сделает это, когда будет готова, – добавила она и снова побрела прочь, чтобы успеть приготовить отвар для Брины. Но старик окликнул ее еще раз:

– Элис! Ну все-таки, почему мы танцевали?

– Вернись в тот день, и вспомнишь сам!

Она отвернулась и ускорила шаг, качая головой. Сама-то она прекрасно помнила: они были босые, оба с цветами в волосах и совершенно одуревшие от первой любви.

3

Клэр была в доме и резала молодой бледно-зеленый лук из огорода Элис. На столе были свежая зелень и толстая баранья кость, готовые отправиться в котелок, который булькал на огне. Медные волосы девушки были перетянуты лентой, а за пояс юбки она заправила тряпку, чтобы не запачкаться.

– Я суп затеяла, – сказала она, когда вернулась Элис.

– Вижу. – Старуха высыпала листья из корзины в миску. – Подожди, я только отолью кипятка для отвара.

Она половником налила горячей воды на листья. Над миской поплыл пар, а листья начали отдавать свой цвет воде.

– Это для Брины?

– Да. Если потеряет еще одного, у нее сердце разобьется.

Клэр наклонилась над миской, закрыла глаза и вдохнула пар. Тонкие прядки, выбившиеся из-под ленты, закурчавились от влажности. Секунду она стояла не шевелясь, вдыхая. Потом Клэр внезапно ахнула и отшатнулась.

– Я не могу… – начала было она, но тут же умолкла.

Элис подошла и пригладила ей влажные волосы.

– В чем дело, детка?

– Я думала… – но девушке не удавалось продолжить. Она неуверенными шагами дошла до кресла, села и уставилась в очаг. Задумчиво посмотрев на нее еще мгновение, Элис подошла к своему сундуку, отперла ржавый замок и подняла тяжелую резную крышку. Ее отец сделал этот сундук для ее матери больше столетия назад в качестве подарка на свадьбу. Потом сундук перешел к Элис. Мать хранила там постельное белье и детские платьица, переложенные лавандовым цветом. Ничего не сохранилось, хоть лаванда и замедлила тление. А Элис использовала сундук только для сокровищ, которых в ее жизни было мало.

Запустив руку внутрь, откуда-то со дна она достала сложенный кусок ветхой ткани и вернулась с ним к девушке.

– Вот понюхай.

Она бережно развернула ткань. Там лежали какие-то темные сухие комочки.

– Пахнут пылью… и немного чем-то сладким, – сказала Клэр, поднеся ткань к лицу. – Что это?

– Цветы, сорванные на пляже шестьдесят лет назад.

– Зачем ты их хранишь?..

– Чтобы сохранить в памяти день, когда их сорвали. Запахи на это способны. Когда ты понюхала малину, ты что-то вспомнила, да?

– Да! Но только на секунду. Будто что-то хотело вернуться, но тут же исчезло, я не смогла толком разобрать, что это было… Казалось, вот-вот поймаю, но оно ушло, – Клэр откинулась на спинку кресла и покачала головой.

– Ждет своего часа, – сказала Элис, заворачивая сушеные цветы обратно в ткань и убирая сокровище в сундук, после чего вернулась к приготовлению отвара. – А ты добавь пару листиков малины в суп. И щавеля из сада. Аромат получится гуще. Ты собрала правильное сочетание, просто вкус выйдет слишком незатейливый.

Клэр кивнула, охотно переключаясь обратно на готовку, и, поднявшись, вернулась к столу. Элис задумчиво наблюдала, как она продолжает нарезать лук.

– Может, ты раньше была поварихой или знахаркой? – предположила она.

Клэр нахмурилась, задумываясь, но потом ответила: