Сын

– Вот уж не знаю. Тиэтети, ты тут? Нет, наверное. Я видел, как он пошел на пастбище. Трахни Кобылу собирался показать ему пару приемов.

– Какой же ты засранец, Эскуте, – рассмеялась Жуткая Лентяйка.

– Но ведь забавный?

– Иногда.

– Неекару, у меня плохие новости. В тысячный раз в наше типи пришла женщина, и опять не к тебе.

– Отвали, – буркнул Неекару.

– А Тиэтети, – торжественно объявил он, – пришла пора становиться мужчиной. Этот процесс требует физической близости. И если ты, конечно, не предпочитаешь наблюдать, как действует мастер, тебе лучше сказать этой женщине, самой прекрасной из женщин команчей, хотя и самой ленивой, где в этом типи лежишь именно ты.

– Я тут, – робко пролепетал я.

– Неекару, тощий извращенец, не думай, что сможешь валяться здесь и тихо дрочить. Давай поднимайся, не мешай Тиэтети.

– Be’а тса накекупаре[64].

– Я бы предпочел остаться, – возразил Эскуте. – Потому что я мудрый, великий воин и когда-нибудь стану вашим вождем.

Они с Неекару собрали свои одеяла и выбрались наружу.

– Тиэтети, скажи что-нибудь, чтобы я могла отыскать тебя.

– Иди направо, вдоль стенки.

Я почувствовал, как ее руки коснулись одеяла. В полной темноте лишь по тихому шуршанию ткани можно было догадаться, что женщина снимает одежду. Она скользнула под одеяло. Кожа у нее была такая гладкая. Она поцеловала меня в шею, тонкие пальцы погладили живот; я хотел было обнять ее, но она удержала мою руку, продолжая ласкать живот, бедра; мне, наверное, надо было что-то сделать в ответ, и я потянулся к пушистым волоскам у нее между ног, но она опять остановила меня. Я покорился. От меня вроде ничего не требовалось. Она взрослая женщина, и командовать должна она.

Она явно думала так же. Нежные ноготки щекотали мою грудь, игриво пробегали по бедрам, а она медленно и томно целовала мне шею. Это продолжалось гораздо дольше, чем я себе раньше воображал, но в конце концов она оказалась на мне верхом, а я – внутри нее.

С шумом отодвинулся полог типи, Эскуте просунул голову внутрь:

– Ну как, долго, жена Жирного Волка? Минуту? Дай-ка угадаю, он уже пеа[65].

– Пошел вон, – совсем не злобно огрызнулась она. – Иди дрочи с Неекару.

Она чмокнула меня в нос. Прижалась крепко-крепко, я начал было двигаться, но она удержала меня:

– Погоди. Тебе так нравится, маленький братец?

Я промычал что-то невнятное.

Она шевельнула бедрами:

– А так? Хочешь так?

– Да.

– Хмм. А может, не надо…

Я промолчал.

– Нам лучше просто полежать так, – шепнула она.

Я нервно откашлялся.

– Мне тоже хорошо, – нежно сказала она.

Чувство невероятной близости охватило меня. А потом она начала медленно двигаться, продолжая сжимать мои руки. От нее пахло свежо и сладко.

– На самом деле меня зовут вовсе не Жуткая Лентяйка, – нежно прошептала она. – Мое настоящее имя – Одинокая Птица.

До возвращения Неекару и Эскуте мы с Одинокой Птицей сделали это пять раз. Я ждал, что Эскуте обязательно что-нибудь скажет, но он промолчал; они с Неекару пошептались, потом Неекару забрался под одеяло, а Эскуте тихонько подполз к нам. Он нащупал пышные волосы Одинокой Птицы, осторожно коснулся моего лица, похлопал меня по груди и сказал что-то на языке команчей. Я не понял ни слова, а Одинокая Птица что-то пробормотала сквозь сон в ответ, и тогда Эскуте наклонился и поцеловал ее волосы и еще раз похлопал меня и поцеловал в лоб. И вернулся на свое место.

Я проснулся. Разбудил Одинокую Птицу, и мы сделали это еще раз.

На рассвете, когда кружок неба в дымоходе нашего типи из черного стал серым, она приподнялась. Я потянул ее обратно.

– Нет, – шепнула она. – Уже поздно.

– Расскажи, почему тебя прозвали Жуткой Лентяйкой.

– Потому что я выполняю работу всего за десятерых мужчин, а не за пятьдесят. – Склонившись, она нежно поцеловала меня. – На людях не смотри на меня. Может, у нас с тобой никогда больше ничего не случится. Мой муж впервые отправил меня к другому мужчине, и не представляю, в каком настроении он меня встретит.

А несколько часов спустя Неекару, Эскуте и я сидели у костра, ели сухую лосятину и глазели на повседневную суету лагеря. Эскуте был не в духе. Обычно он подолгу возился со своей прической, тщательно завязывая волосы в пучок на макушке, но сегодня даже не подновил краску на лице.

– Жирный Волк рассердится на меня? – осторожно спросил я.

– Он отрежет твой маленький шустрый член. Надеюсь, оно хотя бы стоило того.

– Не слушай его, – успокоил Неекару. – Все хотели бы переспать с Жуткой Лентяйкой, а удалось только тебе, кроме, конечно, того парня, который заплатил за нее пятьдесят лошадей.

– Это мой отец заплатил пятьдесят лошадей, а не жирный братец. Если бы она досталась отцу, я бы не возражал.

– Э, поглядите, наш Эскуте сердится.

– А почему бы и нет? Если я захочу жениться, где мои пятьдесят чертовых лошадей? Да вдобавок Жуткую Лентяйку предлагают почему-то Тиэтети.

– А на ком ты хочешь жениться? – поинтересовался я.

– Ни на ком. Это просто для примера. На ком мне жениться, если этот ублюдочный толстяк отхватил самую прекрасную девушку на свете?

– Ее сестра не хуже, – заметил Неекару.