Сын

– Послушай, Эльсе. У нас нет наследников. Мы владеем этим домом, нам больше не на что тратить деньги. Мы неприхотливы…

– Прекрати, Симон. Ты прекрасно знаешь, что денег у нас нет. А за этот дом мы еще не выплатили долг.

Симон сглотнул. Эльсе не произнесла вслух истинное название: игровые долги. Как обычно, она поступила очень тактично и не припомнила ему, что они до сих пор оплачивают его былые грехи. Он сжал ее руки:

– Я что-нибудь придумаю. У меня есть друзья, которые могут одолжить нам денег. Положись на меня. Сколько?

– У тебя были друзья, Симон. Но ты больше с ними не общаешься. Я говорила тебе, что ты должен поддерживать связи, иначе всех потеряешь.

Симон вздохнул и пожал плечами:

– У меня есть ты.

Эльсе покачала головой:

– Меня недостаточно, Симон.

– Нет, достаточно.

– Я не хочу, чтобы ты довольствовался только мной. – Она наклонилась и поцеловала его в лоб. – Я устала, пойду лягу.

– Хорошо, но сколько сто…

Эльсе уже скрылась за дверью.

Симон посмотрел ей вслед, выключил компьютер и взял в руки телефон. Он пробежался по списку номеров в телефонной книге. Старые друзья. Старые недруги. Кто-то из них полезен, кто-то совершенно бесполезен. Симон набрал номер человека из первой категории. Недруг. Полезен.

Как и ожидалось, Фредрик Ансгар удивился его звонку, но сделал вид, что обрадовался, и, конечно, согласился встретиться, даже не пытаясь притвориться, что у него нет времени.

После того как разговор закончился, Симон еще долго сидел в темноте и смотрел на телефон. Он думал о том сне. Его зрение. Ей должно было достаться его зрение. Симон понял, что именно он разглядывает в телефоне. Фотографию отпечатка подошвы в розовом кусте.

– Очень вкусно, – сказал Йонни, вытирая рот. – Ты что, не будешь есть?

Парень улыбнулся и покачал головой.

Йонни огляделся. Кафе представляло собой помещение с открытой кухней, прилавками, отделом самообслуживания и обеденными столами, за которыми в настоящее время не было свободных мест. Обычно кафе закрывалось довольно рано, но, поскольку «Место встреч» (кафе Городской миссии для наркоманов на улице Шиппергата) было закрыто на ремонт, часы работы этого кафе продлили. Таким образом, не все сидящие за столами были постояльцами пансиона. Но большинство из них когда-то жили здесь, поэтому Йонни узнавал каждое лицо.

Он сделал глоток кофе, наблюдая, как посетители кафе исподлобья озираются по сторонам. Вечные и неизменные паранойя и охота, как у водопоя в саванне, где звери становятся то хищниками, то добычей. Кроме этого парня. Он выглядел совершенно спокойным. До сих пор. Йонни проследил за его взглядом, направленным в сторону двери за кухней, куда из служебного помещения прошла Марта. Она надела куртку, наверняка собралась домой. И Йонни увидел, как у парня расширились зрачки, потому что наркоманы почти автоматически наблюдают за зрачками. Наркоман ли он, под кайфом ли он, опасен ли он? Так же, как люди наблюдают за руками других. За руками, которые могут украсть или схватиться за нож. За руками, которые в момент опасности невольно прикрывают и защищают место на теле, где спрятаны наркотики или деньги. А в этот самый момент руки парня находились в карманах. В тех самых карманах, куда он засунул сережки. Йонни не был глупым. Да, он был глупым, но не во всех отношениях. Марта вошла, зрачки расширились. Сережки. Стул заскрипел, когда мальчишка встал. Его лихорадочный взгляд был прикован к Марте.

Йонни кашлянул:

– Стиг…

Но было поздно, он уже повернулся спиной к Йонни и пошел к ней.

В это время дверь в кафе открылась, и в помещение вошел мужчина, по виду которого сразу было понятно, что он не отсюда. Короткая черная кожаная куртка, короткие темные волосы. Широкоплечий, с сосредоточенным взглядом. Он раздраженно отодвинул с дороги постояльца, застывшего у него на пути в скрюченной позе наркомана, махнул рукой Марте, и она ответила ему. Йонни понял, что новичок увидел это, потому что он остановился, словно паруса его потеряли ветер. Марта продолжала идти к двери. Мужчина в кожаной куртке положил руку в карман и оттопырил локоть, чтобы Марта могла уцепиться за него, что она и сделала. Такие заученные движения можно увидеть у людей, какое-то время проживших вместе. А потом они исчезли в продуваемом ветрами вечере, внезапно ставшем холодным.

Парень так и остался стоять в растерянности, как будто ему требовалось время для переваривания информации. Йонни заметил, как головы посетителей начали поворачиваться в сторону парня. Они оценивали его. Йонни знал, что они думают.

Добыча.

Йонни проснулся от звуков плача.

Сначала он подумал, что это привидение. Ребенок. Явился сюда.

Но потом он понял, что плач доносится с верхней койки. Он повернулся на бок. Койка задрожала. Плач перешел в рыдания.

Йонни поднялся на ноги, встал у койки и положил руку на плечо парня, дрожащего как осиновый листок. Он зажег бра на стене над новичком. Первое, что он увидел, – оскал зубов, вонзившихся в подушку.

– Больно? – произнес Йонни скорее утвердительно, чем вопросительно.

Белое, как у покойника, потное лицо со впалыми глазами повернулось к нему.