Сын

Вдалеке послышались выстрелы: чероки кончали своих раненых. Я проводил взглядом Буска и Шоуолтера, а потом снял подковы со своего коня, объехал еще разок подножие горы, меняя направление на каждом скальном выступе и после каждого ручейка. Буск и Шоуолтер наверняка не станут заботиться о своих следах. Я надеялся, что индейцы их не догонят, но это было маловероятно, люди вокруг меня долго не живут, чероки обязательно их поймают; их, но не меня, и в этом я тоже был уверен.

Спустя месяц я вернулся в Остин. Война кончилась еще весной.

Пятьдесят три Дж. А. Маккаллоу

Нет, она точно шлюха или лесбиянка. Мужик в женском теле; загляни под юбку — и увидишь член. Лгунья, интриганка, холодное сердце и сухая пизда, да просто потаскуха. Впрочем, она не принимала это на свой счет. Пустые слова.

Быть мужчиной означает жизнь без правил. Можно в церкви говорить одно, а в баре — другое, и все будет правдой. Можно быть прекрасным мужем и отцом, добрым христианином и при этом трахать каждую секретаршу, официантку и проститутку, которая на глаза попадется. У них есть такой специальный сигнальный код: подмигнуть, кивнуть — я имел эту девицу, или няню, или стюардессу, эту горничную или инструкторшу по верховой езде. Но малейший намек, что она далеко не девственница (у нее, в конце концов, трое детей), означает пожизненное проклятие, позорное пятно, алую «А»[133].

Не то чтобы она жаловалась, просто не уставала удивляться: то, чем гордятся мужчины, — потребность быть лучшим во всем, быть значительной фигурой — считается пороком для нее. Пока Хэнк был жив, такого вопроса не возникало. Вероятно, они полагали ее амбиции продолжением его и не возражали, чтобы женщина вела дела, только под контролем мужчины.

Но какое ей дело? Большинство мужчин нагоняют тоску, ей вообще скучно с людьми; пятнадцать лет она наблюдала, как развивается и меняется Хэнк, и не уставала удивляться. Она не намерена пожертвовать свободой ради чего-то менее значительного. В первые годы после смерти Хэнка она переспала с несколькими мужчинами, из них женат был только один, но чувства ее либо постепенно угасали, либо внезапно пропадали; все они — не Хэнк и не могли быть Хэнком. Ночами, когда оставались силы, она тянулась к вибратору, а потом засыпала.

Да, она завидовала. Да, это двойные стандарты. Мужчина может иметь любовниц, спать с каждой чирлидершей из «Далласских Ковбоев»… быть свободным, поступать как захочется, дело даже не в свободе, а в том, чтобы тебя хотели. Неважно, стар ты, или толст, или уродлив, — ты все равно желанен. Она не могла думать об этом иначе как о глобальной неудаче, будто жизнь ее протекала в тюрьме, будто она тащилась по узкому коридору, глядя, как остальные весело, вприпрыжку несутся мимо, подобно детям или собакам, нарушая правила, бегая кругами, шныряя туда-сюда.

Она не ханжа. Она использовала мужчин для секса или по крайней мере пыталась, хотя ни разу не смогла получить полноценного удовольствия. Даже мужчинам не нравилось, когда с ними так обращались, чем бы они потом ни хвастались приятелям. Ты использовала меня, как вибратор, сказал ей как-то один. Они были чуткими созданиями или чудовищами, они могли быть кем пожелают.

И все же они начали признавать ее. Постарели, разбогатели — бог весть почему, но они начали относиться к ней, как к женщине с обложки «Тайм», женщине, которую вы знаете давным-давно, еще с тех пор, когда она была красоткой, пожирательницей мужчин. Она, конечно, никогда не была сердцеедкой, но даже в пятьдесят выглядела превосходно. А это не входило в соглашение. Соглашение предполагало, что она должна превратиться в жирную развалину, как и все они, хотя их не беспокоила собственная старость и тучность.

Лучо Хайнс пригласил ее на охоту, и она не задумываясь отшила его. Это же именно Лучо, а не Клейтон Уильямс придумал «охоту на медовые горшочки»: дюжина проституток устраивалась в ветвях деревьев с одеялом и бутылкой шампанского — как егерь рассаживает фазанов на ветках для охотников, — а Лучо с приятелями должны были их отыскать.

Она рассказала Теду о приглашении.

— Не думаю, что они замышляют насиловать тебя, — хмыкнул он. — Для этого у них есть девочки помоложе.

— Секс мог бы стать интересной новинкой в жизни, — заметила она.

Он скорчил гримасу и уткнулся в свой журнал:

— Чуть позже я бы не возражал.

— Роскошный шанс.

— Знаешь, если тебя всерьез интересует мое мнение, я считаю, что это очень плохая идея. Они найдут способ унизить тебя, или это случится само собой, потому что они безмозглы и просто не в состоянии понять, чего ты на самом деле хочешь.

— А чего я хочу?

— Быть равной. Вступить в этот маленький клуб.

— Нет никакого клуба. А если есть, я уже давно в нем.

— Да, это верно.

— Ладно, пошутила.

— Нет, ты абсолютно права. Это я рассуждаю о вещах, о которых не имею понятия.

На следующий день она позвонила Лучо и сообщила, что приедет.