Сын Альбиона

Среди прислушивавшихся к разговору была группа из трех человек: мужчина лет пятидесяти, девушка едва ли четырнадцати и женщина — возраста среднего между ними.

Мужчина — высокий, с наружностью и манерами, которые обычно называют аристократическими. Не строгий, скорее такой, который подходит под определение почтенного — это впечатление усиливалось почти белоснежными волосами, выбивавшимися из-под кромки его дорожной шляпы.

Девочка была интересным созданием. Все еще ребенок, в детской одежде — в платье с короткими рукавами, с короткой юбкой, с волосами, распущенными по плечам.

Но фигура под одеждой свидетельствует о приближающейся зрелости, а обильные локоны, особенно красивые из-за своего богатого золотистого цвета, так и просятся под гребень и булавки.

Хотя трудно сопоставлять внешность пятидесятилетнего мужчины и четырнадцатилетней девочки, их явное сходство создавало представление об отце и дочери. Это впечатление подтверждала и поза: мужчина по-отечески держал девочку за руку.

Отношения между ними и женщиной были совсем иного толка, и чтобы определить это, достаточно было одного взгляда. Темная кожа женщины и белый тюрбан у нее на голове говорили о том, что она служанка.

Она стояла немного позади.

На разговор как будто обратил внимание только мужчина — девочку и служанку больше интересовали движения людей на пристани.

После окончания короткого разговора мужчина обратился к первому говорившему и полушепотом задал вопрос:

— Вы сказали, что американцы не участвуют в движении. А разве капитан Мейнард не американец?

— Кажется, нет, — был ответ. — Он служил в американской армии, но я слышал, что он ирландец. Конечно, это ничего не говорит.

— Конечно, нет, — ответил джентльмен с внешностью аристократа. — Я спросил просто из любопытства.

Но любопытство, должно быть, было немалое. Немного отступив, мужчина достал записную книжку и сделал в ней какую-то запись, очевидно, касавшуюся предводителя революционеров.

Больше того, полученная информация явно усилила его интерес к собравшейся внизу толпе.

Выпустив руку дочери и пройдя к поручню, он с интересом наблюдал за перемещениями толпы.

К этому времени собравшиеся пришли в явное возбуждение. Мужчины говорили громче и сильнее жестикулировали, некоторые вытаскивали часы и нетерпеливо смотрели на них. Скоро двенадцать — время отплытия парохода. Он уже дал сигнал, призывающий всех на борт.

Но вот разговоры и жестикуляция прекратились, толпа стихла, разговаривали только шепотом. Среди собравшихся распространялись новости.

Все объяснилось, когда с края толпы послышался крик:

— Едет!

Крик повторился сотню раз, донесся до середины толпы и до пассажиров на палубе.

Его сменили громкие возгласы «ура!».

Кто приближается? Чье появление вызвало эти возгласы — проявления патриотизма — на множестве европейских языков?

На пристани показался экипаж. Обычный наемный экипаж, который можно поймать на улицах. Но ему уступали дорогу так, словно это позолоченная карета, везущая короля!

Больше того. В десять, в двадцать раз быстрее расступались люди, а крики их звучали в тысячу раз приветливей. Если бы в карете находился король, мало кто провозгласил бы: «Боже, храни короля!», а кое-кто мог бы и сказать: «Да поможет ему Бог!»

У короля в карете было мало шансов безопасно добраться до парохода.

В экипаже сидели два человека: один лет тридцати, другой постарше. Это были Мейнард и Рузвельдт.

Все смотрели на Мейнарда, это к нему стремились все сердца. Это о его появлении возвестил возглас.

И теперь, когда он появился, его приветствовал крик, который эхом отразился от холмов Хобокена и был слышен на улицах грандиозного Имперского города.

Откуда такой энтузиазм по отношению к человеку, не принадлежащему к их народу и стране? Напротив, он из народа, к которому англичане относятся враждебно.

Все это имело мало отношения к самому человеку. Он представлял принцип — цель, ради которой они сражались и проливали кровь. Он был их избранным предводителем, он шел в авангарде, навстречу опасностям — ради свободы, рискуя тюрьмой и виселицей. Именно за это его так встречали.

Карету, медленно продвигавшуюся среди толпы, едва не подняли на руках в воздух. Казалось, энтузиазм толпы достиг такой степени, что люди готовы поднять карету и лошадей на плечи и отнести прямо на палубу парохода.

Так они поступили с Мейнардом. Бородатые мужчины обнимали его, целовали, словно он прекрасная девушка, а прекрасные девушки сжимали его руки или страстно махали платками.

Какой-то гигант поднял его на руки и отнес на палубу посреди приветственных криков собравшихся.

И под продолжающиеся крики пароход начал выходить из гавани.

— Стоит быть верным таким людям, — сказал Мейнард. Грудь его раздувалась от торжества, он слышал свое имя и крики «ура» на пристани.

Он повторял эти слова, когда пароход проходил мимо Баттери, на котором располагается немецкий артиллерийский корпус — эти солдаты так много сделали для приютившей их земли.

Но наконец приветственные крики постепенно заглушил шум волн.

Глава XIX БЛАНШ И САБИНА