Сын Америки

– А где живут эти знакомые?

– Где-то на Северной стороне.

– Ну, если он говорит правду, значит, что-то тут не так.

– Чепуха! – сказал Бриттен. – Его же приятели, с которыми он вместе все это надумал. Как же им не подтвердить его алиби?

– Вы, значит, все-таки уверены, что это сделал он?

– А то кто же? – сказал Бриттен. – Эти красные, они на все способны, и они всегда держатся друг за дружку. Понятно, у него есть алиби. Уж он об этом позаботился. У него там довольно дружков, которые для него орудуют. Все эти его разговоры, что он не хочет уходить из тюрьмы, – просто трюк. Он рассчитывает, что сам останется чист, а его банда тем временем обделает все дело, да только номер не пройдет.

Разговор вдруг круто оборвался: наверху, на площадке, открылась дверь. Высунулась голова Пегги.

– Может быть, кофе выпьете, джентльмены? – спросила она.

– С удовольствием!

– Блестящая идея!

– Я сейчас вам принесу, – сказала она, затворяя дверь.

– Кто это?

– Экономка и кухарка миссис Долтон, – сказал Бриттен.

– А она что-нибудь знает об этом деле?

– Нет, ничего.

Снова все повернулись к Биггеру. Он подумал, что на этот раз придется сказать им еще что-нибудь. Джан сказал, что он лжет, и теперь надо спешно рассеять сомнения, которые у них могли возникнуть. Если он будет отмалчиваться, они подумают, что он знает больше, чем говорит. В конце концов, до сих пор по всему их поведению было видно, что они не считают его причастным к похищению. Для них он тупой, забитый негр, и ничего больше. Важно теперь удержать их мысли в прежнем направлении – в направлении, ведущем к Джану или к друзьям Джана.

– Скажи-ка вот что, – сказал один из репортеров, подойдя к нему и поставив одну ногу на крышку сундука. – Этот Эрлон вел с тобой разговор о коммунизме?

– Да, сэр.

– Ах ты черт! – вскричал Бриттен.

– Что такое?

– Я совсем забыл! Хотите посмотреть литературу, которую он дал мальчишке?

Бриттен даже покраснел. Он встал, полез в карман, вытащил пачку брошюр, которые Джан дал Биггеру, и поднял их так, чтобы все видели. Репортеры поспешно включили свои лампочки, торопясь сделать снимок. Биггер слышал их частое дыхание, видел их довольные возбужденные лица. Они покончили со снимками и снова вернулись к Биггеру.

– Он был здорово пьян, скажи?

– Да, сэр.

– А девушка тоже?

– Да, сэр.

– И как только вы приехали, он повел ее наверх?

– Да, сэр.

– Скажи, Биггер, какого ты мнения об общественной собственности? Считаешь ли ты, что правительство должно строить жилые дома для населения?

Биггер растерянно мигал:

– Сэр?

– А как ты относишься к частной собственности?

– У меня нет никакой собственности, сэр, – сказал Биггер.

– Брось ты этого болвана. Ничего он не знает, – сказал кто-то шепотом, но достаточно громко, чтобы Биггер услышал.

Наступило молчание. Биггер прислонился к стене и думал, что теперь они хоть на время от пего отстанут. Пламя в топке совсем заглохло. Дверь наверху отворилась снова, и показалась Пегги с кофейником в руке и складным столиком под мышкой. Один из репортеров пошел ей навстречу, взял у нее стол, раскрыл его и поставил. Она опустила кофейник на стол. Биггер увидел тонкую струйку пара, подымающегося от кофейника, и ощутил приятный запах кофе. Ему тоже захотелось кофе, но он знал, что не смеет просить, пока не напьются белые люди.

– Спасибо, джентльмены! – пролепетала Пегги, оглядывая незнакомые мужские лица. – Сейчас я принесу чашки, сахар и сливки.

– Эй, Биггер, – сказал Бриттен. – Расскажи им, как Джан заставлял тебя есть за одним столом с ним.

– Да, да, расскажи нам.

– Это правда?

– Да, сэр.

– Он тебя заставлял, а ты не хотел?

– Да, сэр.

– А раньше тебе никогда не случалось есть за одним столом с белыми?

– Нет, сэр.

– Эрлон тебе ничего не говорил про белых женщин?

– Нет, что вы, сэр!

– Как же ты себя чувствовал, сидя за одним столом с ним и мисс Долтон?

– Не знаю, сэр. Я ведь на службе, сэр.

– Тебе было неловко?

– Не знаю, сэр. Они мне велели есть, и я ел. Я ведь на службе.

– Значит, ты боялся, что если ты не будешь есть, то потеряешь службу, так?

– Да, сэр, – сказал Биггер, решив, что ему выгодно представиться беспомощным и запуганным.

– Черт возьми! – сказал один из репортеров. – Какой материал! Вы чувствуете? Негры хотят, чтобы их оставили в покое, а красные насильно тянут их в свое общество! С ума сойти! Мы раззвоним об этом по всей стране.

– Да, это похлеще, чем Леб и Леопольд, – сказал другой.

– Я подам это так: протест первобытного человека – негра против смущающей его покой цивилизации белых.

– Здорово!

– А что, Эрлон – американский гражданин?

– Этим надо поинтересоваться.

– Фамилия у него какая-то иностранная, не забудь указать на это.

– Может быть, он еврей?

– Не знаю.

– Хватит и этого. Нельзя же все сразу.

– Замечательно!

– Великолепно!

И тут не успел Биггер опомниться, как в него опять нацелились серебряные лампочки. Он медленно наклонил голову, медленно, чтобы они не догадались, что он это делает нарочно.

– Голову выше, пожалуйста!

– Стой ровно!

– Смотри в эту сторону. Так, хорошо!