Сын архидемона

Вот вы никогда не пробовали объяснить эльфу.  силу из другого мира, как играть в «съедобное-несъедобное»? Задачка не самая простая, уж поверьте на слово. Уж не знаю, во что играют эти остроухие, но Джемулан никак не мог ухватить суть. А когда наконец ухватил, заявил, что это полная глупость.

— Если слышишь что-то съедобное, надо ловить мяч, если несъедобное — отбрасывать? — уточнил он. — И в чем тут веселье?

— Веселье в том, что иногда игрок ошибается и ловит какую-нибудь дрянь, — устало объяснял я. — Таким образом он ее как бы съедает. Это смешно.

Повисла пауза. Потом Джемулан недоверчивоспросил:

— Это у вас считается смешным?

— Считается, — мрачно подтвердил я.

Джемулан закатил глаза с видом «чего еще ждать от этих обезьян».

Мы шли около часа. Я хотел было поймать такси, но вспомнил, что местных денег у меня нет.  и вообще денег нет. Не знаю, как с этой проблемой обычно справляются энгахи, но просить помощи у Джемулана не позволяла гордость. Сам он ничего не говорил, только временами косился в мою сторону, словно делая мысленные отметки.

Наконец мы добрались до места назначения. Старого кладбища. Солнце уже село, зато выползла луна, освещая кресты и мраморные плиты.

Джемулан по-прежнему ничего не говорил. Я бы на его месте непременно спросил, какого хрена мы тут забыли, но он помалкивал. Спокойно шагал до самой сторожки — небольшого домика с черепичной крышей.

В окнах горел свет. Я бесшумно поднялся на крыльцо и надавил кнопку звонка, прислушиваясь к происходящему внутри. Там завозились, забормотали, и через полминуты дверь распахнулась. На пороге появился плотный краснорожий дядька с выпученными глазами, толстым носом и вислыми усами. Несмотря на мороз, из одежды на нем были только шлепанцы, линялое синее трико, красная майка с портретом Че Гевары и косынка, обтягивающая лысину.

— За хаз мы в этом месяце уже платили, проклятые капиталисты! — воскликнул он, гневно раздувая щеки. — Убирайтеся отсюда во имя КПСС!

 

ГЛАВА 8

 

Я смотрел на Ефима Макаровича с каким-то даже умилением. Он на редкость туп, ограничен, непрошибаем, въедлив, зануден, придирчив и подозрителен, — но мне он по-своему симпатичен. Так бывает симпатичен старый толстый кот, который дерет мебель и обои, везде гадит, постоянно царапается и противно орет.  но он живет в квартире испокон веку, так что все к нему привыкли и уже не могут без него обойтись.

— Здрасьте, Никита Сергеевич, — тепло поздоровался я, протягивая руку. — Гляжу, вы за эти полгода ни хрена не изменились. Все такой же.  честный и добропорядочный гражданин.

— Шо таке? — раздул ноздри Щученко, сверля мою ладонь подозрительным взглядом. — Хражданочка, а мы с вами шо, хде-то раньше пересекались? Шо-то мне ваша физиономия не очень знакома, а у мене все-таки профессиональная, значить, память на лица!

— Полковник, да это же я, Олег, — добродушно напомнил я. — Бритва моя фамилия. Помните?

— Смутно припоминаю похожее ФИО, — неохотно кивнул Щученко. — Только вы, хражданочка, мне мозги-то не пудрите! На товарищу Бритву вы, значить, похожи меньше, чем я, значить, на английскую королеву! Да и голосок у вас, прямо скажем, не тот!

— А это у меня маскировка такая удачная, — весело ответил я, поворачивая камень в оправе кулона.

Судя по тому, как выпучились глаза полковника Щученко, он меня узнал. Еще бы. Меня сложно не узнать. Если мы с вами общались хотя бы пару минут — вы узнаете меня даже через десять лет, гарантирую. Некоторые меня потом во сне видят, вскакивают с радостными воплями.

А все потому, что я незаурядная личность с уникальным характером.

— Тю! — присвистнул Щученко. — И вправду — то варищ Бритва, як живой! Я вас теперь, значить, сразу узнал — по оригинальному цвету глаз! Хороший у вас грим, товарищ Бритва, мое вам за это всецелое одобрение! Мы, бывало, в разведке тожа.

— Ефим Макарыч, кто там? — выглянул в прихожую второй человек. — Ой-ей.  Олег, ты, что ли?

— Угу, — оскалился я. — Накрывай поляну, Лева, твой лучший друг в гости пришел!

Святогневнев обрадовался мне гораздо больше, чем Щученко. Все ж таки мы с ним настоящие друзья. Я трехглазое шестирукое чудовище, он ходячий мертвец — но мы регулярно пьем вместе уксус.

В других условиях пили бы водку, но наши организмы спиртное не воспринимают.

Джемулан смотрел на этих двоих с равнодушием каменного столба. Кажется, его ничуть не обрадовало знакомство с такими замечательными людьми. Я спохватился и представил его:

— Лева, полковник, знакомьтесь. Это Джемулан Ройя Атаби айки Кйодолья, он.

— Паччиму у этого хражданина волосья до плечов, як у стиляги какого? — тут же перебил меня Щученко.

— Это Лев Игнатьевич Святогневнев, доктор каких-то там наук.

— Очень приятно, — кивнул Святогневнев.

— А это Ефим Макарович Щученко, он.

— Идиот! — выпалил Щученко.

— Да, точно, — согласился я.

— Я, значить, кажу, шо вы, товарищ, наверное, идиот, раз волосья такие отрастил! Или это теперь мода такая заграничная? Не одобряю! Как, говорите, его фамилия?

— Джемулан.