Сын боярский

– Ну что, в путь, – сказал он и сел на коня.

Вскоре мы выехали со двора и направились во Псков. В начале нашего пути мне пришлось потратить немало усилий на то, чтобы убедить своих спутников отказаться от дневного привала в виде компенсации за утреннее промедление. Ждан после долгих уговоров согласился с моими доводами, решив потуже затянуть пояс ради быстрейшего достижения цели. Кроме того, все время мы двигались шагом, что не могло привести к сильной усталости лошадей, особенно учитывая, что через два дня они смогут получить полноценный отдых хотя бы на несколько дней.

Дорогу же мы выбрали, проходящую через Выборский и Вревский уезды, весьма похожие на наш, Дубковский, но стоящие на пути к крепости Остров. Как следствие, большую часть времени нам почти не встречались деревни, и дорога пролегала через леса, изредка прерываемые водными преградами в виде ручьев. Нам удалось проехать оба острога, Выбор и Врев, представлявшие собой несколько больший вариант Дубкова, но с более низкими крепостями. Нигде не останавливаясь в дороге, мы, не дойдя двух верст до Острова, расположились на ночлег, и я был очень рад этому обстоятельству, так как нам удалось проделать больше половины пути за один день. Чего не скажешь о Ждане, который был раздосадован тем, что рядом с нами находится город, стоящий на большаке, а значит, в нем есть постоялые дворы и кабаки, а ему приходится спать на земле и ужинать только хлебом и водой. Оставшаяся часть пути прошла веселее – мы вышли на Смоленскую дорогу, где было более интенсивное движение, купцы с южных земель стремились к Пскову, да и деревни попадаться стали гораздо чаще. Кроме того, в отличие от предыдущего дня, мы остановились на дневной отдых в одной из харчевен, стоящих на большаке, где всего за две полушки удалось неплохо подкрепиться. Таким образом, к вечеру мы добрались до южной окраины Пскова.

Когда мы выехали из леса, нашему взору открылся обширный псковский посад: больше тысячи домов, тянущихся полукругом вдоль крепостной стены с юга на север, упирающейся своими концами в реку Великую и огражденной от всего остального мира частоколом. Это средоточие жизни, зажатое в лабиринт улиц, прерывалось лишь в одном месте Псковой, речкой, давшей свое имя городу. Вдоль правого берега Великой у причалов располагалось множество кораблей, а на левом находилась соединенная с крепостью мостом Немецкая слобода – место жительства иностранных гостей, разительно отличавшееся своими зданиями. Я просто был впечатлен открывшимся мне видом, никогда мне еще не приходилось видеть столь большого и красивого города, который сложно окинуть одним взглядом. До этого, четыре года назад, когда отец перевозил нас в поместье, мне приходилось бывать только в маленьких городках в несколько сотен домов с одной или двумя церквями. Здесь же меня поразило обилие домов Господних, деревянных и каменных, стоящих как перед крепостной стеной, так и за ней.

И не успел я свыкнуться со своими ощущениями, как город показал голос: все, как потом выяснилось, сорок церквей, одна за другой начали созывать колокольным перезвоном на вечернюю молитву. От такого действия у меня перехватило дух, рука сама принялась осенять крестным знамением и сложно было представить, что в мире есть что-то более прекрасное. И все это происходило в обычный день, трудно было вообразить, что бывает в праздники. Мои переживания накладывались на то, что, переступив шестнадцатилетний порог, кроме деревенской жизни, изнуряющих тело тренировок, полагающихся для будущего воина, да чтения немногих книг, благо был обучен этому полезнейшему навыку, не видел ничего. Мне, человеку, обученному с малых лет искусству войны, не боящемуся крови и, если потребуется, принять смерть с честью, было сложно совладать с чувствами, которые я испытывал при встрече с прекрасным. И кажется, что после увиденного и услышанного этим вечером я начал учиться любить жизнь и не отбирать ее напрасно.

Не знаю, сколько бы я провел времени в своем исступленно-вдохновенном состоянии, если бы не Иванко, подошедший и тронувший меня за левую руку.

– Красиво звучит, Василий Дмитриевич, – сказал он, понимающе улыбнувшись, – прямо дух захватывает, но нам надо поспешать в город, пока не стемнело.

– Да, действительно, – возвращаясь свой дух на грешную землю, сказал я. – Едем!

Ждан, находившийся в задумчивом состоянии, от моего возгласа немного вздрогнул и, посмотрев на меня, а потом на своих спутников, сказал:

– Едем.