Сын чекиста

— Иначе и быть не может, дочка. В партию вступить — дело серьезнейшее. Ты меня батькой назвала. И правильно! Я тебе рекомендацию в партию дам. Потому что верю в твое сердце. Оно не безразлично к горю народному, не равнодушно к его радостям. В гражданскую ты пошла воевать, потому что сердце тебя послало. А есть у нас и такие, что на фронте в героях ходили, а сейчас и не болит у них душа, когда наши большевистские порядки, ими же завоеванные, нарушаются.

Катерина слушала и думала. Нет, горе других она умеет чувствовать. Сможет ли она свою жизнь примером для других сделать? И, будто угадывая ее мысли, Петр Александрович ободряюще закончил:

— Я верю в тебя, Катерина.

К рабочим поминкам по Ленину юные ленинцы подготовили коллективную декламацию стихотворения комсомольского поэта Безыменского. Окружив портрет Ильича, пионеры читали:

Весь мир грабастают рабочие ручищи,
Всю землю щупают, — в руках чего-то нет,

Паренек в синей рабочей блузе спросил их:

— Скажи мне, Партия, скажи мне, что ты ищешь?

И все декламирующие ответили:

И голос скорбный мне ответил: — Партбилет...

Вовку как самого маленького поставили впереди, и Катерина видела, как он вместе со всеми усердно произносил скорбные слова о ленинском утерянном партбилете, а когда спрашивал «рабочий», Вовка беззвучно шевелил губами — на всякий случай он выучил и этот текст.

Катерина сидела в первом ряду и тоже, как Вовка, шевелила губами, декламируя про себя:

Я слушал Партию и боль ее почуял,
Но сталью мускулов наполнилась рука.
— Ты слышишь, Партия? Тебе, тебе кричу я!
Тебя приветствует рабочий от станка!

Юных ленинцев у портрета Ильича сменили рабочие, вступающие в партию. Катерина стояла у портрета и чувствовала на себе взгляды всего зала.

Секретарь парткома Иван Савченко говорил о решении Пленума Центрального Комитета принять в партию по ленинскому призыву сто тысяч рабочих от станка. Заводской коллектив рекомендовал в партию первую группу наиболее достойных. Потом Иван Савченко называл фамилию, вступающий шагал вперед, и партийный секретарь спрашивал у присутствующих, нет ли отводов, а зал в ответ разражался рукоплесканиями. Рабочий возвращался на свое место. Вот шагнула вперед и Катерина, увидела в первом ряду восторженные глаза Вовки. Ей отводов тоже не было, и она тоже стала членом партии.

Прошло несколько дней. Кажется, ничего не изменилось в жизни Катерины — так же утром она торопится на завод, потом в завком, потом домой. И все же в ее жизнь вошло что-то большое, светлое, что заполняло ее всю. К ней опять пришла та легкость и радость, что словно на крыльях носила ее тогда в отряде, когда рядом еще был Арсен.

Беспричинно улыбается, сидя в опустевшем завкоме, Екатерина Сергеевна. Только что закончилось заседание. Сизые облака дыма плывут под потолком, бьются о стекла, за которыми по-весеннему сияет солнце, и постепенно выползают в форточку. На заводском дворе солнце отражается в веселых, сверкающих лужах. Екатерина Сергеевна подошла к окну, сорвала с рамы пожелтевшую, пропитанную клеем газетную ленту.

Сохранившиеся на ней слова: «девятая кавалерийская», «юго-восток от Радомышля», «банда Тютюнника», «село Звиздаль». Этих отрывочных слов было достаточно, чтобы оживить в памяти события недавнего прошлого.

...Девятая кавалерийская дивизия Григория Ивановича Котовского получила приказ ликвидировать перешедшую из Польши банду петлюровского атамана Тютюнника. У того было около полутора тысяч отборных головорезов, вооруженных пулеметами, гранатами и артиллерией. Командованию Красной Армии на Украине стало известно, что Антанта готовит в помощь Тютюннику вооруженные отряды в Румынии, Венгрии и Чехословакии, сформированные из сбежавших за границу предателей. В обозе отряда Тютюнника тряслись петлюровские «министры», в его штабе был представитель польского командования, непосредственно связанный с Пилсудским.

В тот год на Украине рано, в ноябре, ударили морозы, закрутили метели. Кони проваливались в глубоких снегах, плохо одетые красноармейцы обмораживали щеки, ноги, руки. Катерине и Оксане больше приходилось возиться с обмороженными, чем с ранеными.

Тютюнник все время ускользал от преследовавшей его дивизии. Стояла вьюжная, морозная ночь. Дивизия окружила занесенное снегом село Звиздаль.

Утром началась решительная битва. Снег побурел от крови. Свыше полутысячи, и в их числе нескольких «министров» Петлюры, захватили в плен котовцы. Победа была внушительная, но Григорий Иванович ходил мрачный: Тютюнник исчез в заснеженной степи. Посланные вдогонку эскадроны вернулись ни с чем.