Сын Человеческий

Хотя в иудаизме периода Второго храма царила вера в абсолютную ценность ритуальных уставов Торы, ее толкование, данное Христом, не было совершенно чуждо традиции книжников. Достаточно вспомнить афоризм Гиллеля: «Не делай другим того, чего не желаешь себе — в этом весь Закон, остальное только комментарий» (Шаббат, 31а). Другой учитель говорил: «Все равно, много ли выполняет кто или мало — достаточно, если сердце его обращено к Богу» (Менахот 110а). В трактате Макот (24) сказано, что 613 заповедей Закона Давид свел к одиннадцати, Исайя к шести, Михей — к трем, а Аввакум к одной: «Праведный верой жив будет».

Такой «избирательный» подход к Торе наводит на мысль, что не все в букве Закона следует считать вечным. Но ни раввины, ни большинство раннехристианских богословов не решались сделать этого последнего вывода. Между тем слова Христа (Мф. 19, 8) о Моисее, который дал правило о разводе, уступая «жестокосердию» людей, показывают, что Он подразумевал участие временных, частных соображений в составлении Торы. Иными словами, Библия по своему происхождению имеет двойственный богочеловеческий характер. Высший божественный Закон (любовь к Богу и человеку) и «комментарий к нему», порожденный обстоятельствами времени, далеко не равноценны.

В согласии с Евангелием и ап. Павел говорит не столько об «отмене» прежних заповедей, сколько о переходе священной истории на новую ступень. Причем переход этот сохранил в целости единую ткань веры и Предания, единый путь Завета, начавшегося с Авраама. На каждом этапе становилось все яснее, что верность Закону не есть лишь соблюдение культового регламента, а выражение любви к Богу и человеку.

«Новый Завет, — говорил бл. Августин, — скрывается в Ветхом, Ветхий открывается в Новом» (На 1 Кор. 6). Религия Библии, в отличие от большинства верований древнего мира, имеет характер динамического учения. Стержневой ее вектор нацелен на грядущее. Она вся в движении, в надежде, в ожидании прихода полного и совершенного Завета с Богом. Эта религия не умещается в границах одного народа, одной культуры. Родившись в изолированном от язычников очаге, она рано или поздно должна была выйти за его пределы, вопреки всем усилиям консерваторов. «Я сделаю тебя светом народов, чтобы спасение Мое дошло до краев земли», — говорит Господь Своему Служителю (Ис. 49, 6).

Но если Евангелие было органическим «восполнением» и завершением библейской веры, почему духовные наставники иудеев не захотели принять его? Кто из них и почему стремился отсечь Ветхий Завет от Нового?

Из Евангелий можно вынести впечатление, что наиболее активными противниками Христа были фарисеи. Это часто вызывало недоумения; ведь даже еврейские историки от А. Гейгера (1857) до Д. Флюссера (1968) признавали, что именно фарисеи стояли к учению Христа ближе других религиозных группировок: саддукеев, зелотов, ессеев.

Рассматривая этот вопрос, с одной стороны, следует учесть обстановку, в которой писались Евангелия. Именно в те годы, после войны с Римом, саддукеи, зелоты и ессеи исчезли с исторической сцены. Единственными представителями иудаизма в момент, когда христианство стало от него отделяться, оказались фарисеи. Отсюда естественное смещение акцентов, поставившее их на первое место среди врагов Христа.

С другой же стороны, Новый Завет рисует картину более сложную, чем кажется на первый взгляд.

Мы узнаем, что Иисус не раз бывал гостем в домах фарисеев (Лк. 7, 36; 11, 37; 14, 1) и часто вел с ними беседы о вере (Мф. 22, 34–45; Мк. 12, 28—34; Лк. 11, 37), что было бы невозможно в случае непримиримой конфронтации. Из зелотов, примкнувших к ученикам Христа, назван только Симон (один из Двенадцати), а о последователях ессейства и саддукеях, которые бы пошли за Ним, не говорится ни слова. Зато мы знаем, что фарисеем был Никодим и, быть может, Иосиф Аримафейский, а Деяния прямо упоминают о христианах из фарисеев (15, 5).

Когда ап. Павел прибыл в 58 году в Иерусалим, ему сказали: «Видишь, брат, какое множество уверовавших среди иудеев, и все они — ревнители закона» (Деян. 21, 20). По–видимому, речь шла также об обращенных фарисеях.

В отличие от саддукейской иерархии, глава фарисеев Гамалиил рекомендовал относиться терпимо к новому учению (Деян. 5, 34 сл.). Это произошло в 30 или 31 году. Сложилась легенда, что Гамалиил стал позднее христианином.

Сам ап. Павел в прошлом принадлежал к фарисеям, и они же встали на защиту апостола, когда зелоты поклялись убить его (Деян. 23, 6—10). Все это объясняется тем, что «по характеру благочестия первые христиане были близки с фарисеями» (еп. Кассиан. Христос и первое христианское поколение. Париж, 1950, с. 140).