Сын детей тропы (СИ)

Окровавленный страж с рёвом запрыгнул на стол, а оттуда кинулся на Хельдиг. Она, не ожидавшая этого, застыла и попалась. Он сгрёб её за плечи, сжал так, что пальцы побелели, тряхнул — она и устояла только потому, что держал, — а больше ничего не успел.

Кулак ударил его в лицо, он пошатнулся, взмахнул руками, выпуская дочь леса. Утёр кровь, что ещё сочилась из рассечённого камнем лба, заливая глаза, но не отступил, повернулся к новому противнику.

— Я не хочу твоей смерти, — сказал Шогол-Ву, показывая ладони. — Мы не враги. Я не стану поднимать оружия…

Страж не дослушал. Выхватив нож, с искажённым ненавистью лицом бросился вперёд.

— Уходи! — крикнул запятнанный дочери леса, надеясь, что она послушает. Выставил локоть, принимая удар, и оттолкнул противника ногой.

Тот отлетел, пытаясь устоять. Под сапогом хлюпнула вода — натекло с навеса. Страж пошатнулся, взмахнув руками, гулко ударился головой о каменный край стола, упал, подняв брызги, и остался лежать с растерянным и обиженным лицом. Пальцы ослабли, и рукоять почти выскользнула из них.

— Я не хотел твоей смерти, — повторил Шогол-Ву, глядя, как смешивается алое с алым и как пляшут песчинки в едва заметных потоках.

— Он поднимется, — сказала дочь леса, подходя ближе. — Нельзя дать ему подняться.

Запятнанный склонился, вынул нож из мёртвых пальцев, помолчал и ответил:

— Я не трону его в божьем месте. Иди к телеге.

— Неужели ты ещё не понял, в этом мире нет божьего места! Дай нож мне.

— Идём.

Он взял её за плечо, разворачивая. Бросил взгляд на нептицу — та лежала, откинув крыло, по которому хлестал поток с навеса, а пёс носился вокруг, поддевая её носом и поскуливая. Заметив, что на неё смотрят, она приподняла морду.

— Хвитт! — воскликнул Шогол-Ву.

Нептица поглядела из-под полуопущенных век и вновь тяжело уронила голову, прикрыв глаза.

В этот миг над площадью поднялся вой и стон.

Все мёртвые застыли, запрокинув лица, и голоса их слились в один, тоскливый и обречённый. Они плакали, как плачут по покойникам.

Рядом, в трёх шагах, выл Клур Чёрный Коготь, а напуганный страж, вывернувшись наконец из крепкой руки, бил его ножом. Но Клур не замолкал и не чувствовал ударов, и страж выронил нож, вскинул руки, попятился и кинулся прочь, зажимая уши и тоже крича надрывно.

Ашша-Ри, закаменев, стояла рядом. Всё случилось так быстро, что даже она не успела вмешаться.

— На телегу! — крикнул Шогол-Ву, наклонясь к уху дочери леса, подтолкнул её, а сам бросился к нептице. Провёл рукой по перьям, грязным теперь, измокшим, но не сумел понять, как она ранена.

Он погладил зверя по шее и попросил:

— Поднимайся! Поднимайся, Хвитт, нужно идти.

Дочь леса упала рядом на колени, погладила нептицу по макушке. Склонившись, что-то зашептала. Нептица, помотав головой, поднялась медленно, неохотно. Побрела, опустив голову и волоча правое крыло.

— Почему вы медлите? — раздался крик старого охотника.

В шуме толпы, в надрывном вое мертвецов, в звуке капель, бьющих о дерево и камень, в гуле и рокоте его голос был едва слышен.

— Идёмте же! Это плохое место, чтобы драться. Уходим, или хотите тоже стать мертвецами и бродить здесь, пока время, отпущенное миру, не подойдёт к концу?

Ашша-Ри обхватила Клура за плечи, налегла всем весом, разворачивая его к телеге. Стиснув зубы, заставила сделать шаг, ещё один.

— Брось его, брось эту падаль! — крикнул старый охотник. — Он больше не нужен нам, только задержит!

— Хочешь сбежать отсюда скорее, так беги! Я не оставлю его, — гневно ответила она. — Не оставлю!

— Видно, Трёхрукий отнял у тебя разум. Вспомни, сколько раз чёрный пёс предавал тебя! Но нет, даже теперь, когда он издох, ты верна ему больше, чем племени!

Зебан-Ар сплюнул и в два шага преодолел расстояние между ними. Ашша-Ри встретила его грудью, закрыла Клура спиной.

— Только посмей, старик. Только тронь его…

— Бери чёрного пса под руку. Я возьму под другую. Так будет быстрее.

Охотница посмотрела недоверчиво, помедлила, но согласилась. Вместе они потащили Клура к телеге.

Шогол-Ву толкал его в спину, оглядываясь на нептицу. Та шла медленно и понуро, и Хельдиг держала руку на её голове. Пёс вился вокруг, то забегая вперёд, то заходя сбоку. Тыкался мордой в светлый бок, скулил, почти выл, не зная, чем помочь.

Нату было худо. Он выгнулся, хрипя, широко раскрыв глаза навстречу холодным каплям, летящим с неба. Йерн тряс его за плечи и хлестал по щекам, Йон с трудом держал рогачей, напуганных шумом.

Тут нептица пошла быстрее. Оттолкнув старого охотника с пути, полезла на телегу. Задняя лапа её сорвалась раз, другой, и всё же нептица вскарабкалась. Легла и вздохнула, не замечая, что придавила Ната и что телега кренится.

Клур, наконец, умолк. Задышал тяжело, потом провёл по лицу ладонью.

— Отпустите меня, — сказал он. — Слышите? Отпустите!

Ашша-Ри нехотя отвела руки, и Клур, прихрамывая, пошёл через площадь к помосту, обходя людей. Видно было, как он, шагая, коснулся рукой живота и оглядел пальцы.

Мертвецы утихли и застыли. Умолкли и живые, и теперь слышно было даже, как сапоги разбивают тонкую воду и звякают набойки о камень.