Сын Дога

– Правда, в таком случае непонятно, – язвительно добавил оперативник, – зачем он его вообще в живых оставил. Легче было от такого свидетеля избавиться раз и навсегда.

– Избавиться? Хм… Энто нам с тобою так кажется, что легче. А у него могли быть свои резоны и обстоятельства. – Милиционер пригнулся, высматривая что-то снаружи, вытянул шею, заглядывая вправо, за рядок заснеженных сосенок. – Евгений Юрьич, подъезжаем. В Загарино будем показываться? Или напрямки?

– Ну, если отсюда есть прямая дорога к реке… Само Загарино-то нам ни к чему.

По последней информации, жители села уже начали приходить в себя. Два года за магическим щитом, странные чужаки, странные чудеса, потом практически целый месяц дознаний-допросов – и вот наконец все вернулось к норме. Наверное, не так просто было вновь войти в ритм привычной колхозной жизни. Хотя кое-кто из местных утверждал, что особой разницы не заметил, а кое-кому жизнь при Хозяине даже больше приглянулась – им он казался всего лишь новым председателем колхоза, который хоть и с придурью был, но заботливый. Что царские хоромы себе отгрохал – это, конечно, подозрительно и по-буржуйски. Но ведь с обратной стороны – он и другим не мешал из дармового леса пристройки к вековым срубам делать!

Дорога к реке нашлась, Федор Кузьмич лихо вырулил на нее с трассы и теперь аккуратно вел машину вдоль леса – похоже, вдоль того самого, с опушки которого потрепанное войско Иных наблюдало за разбушевавшимся Неваляшкой. Само село, с непременным рыком тракторов, лаем собак и тянущимися из труб столбиками дыма, осталось слева, в нескольких сотнях метров.

Угорь подтянулся, сел ровнее, прижался виском к холодному боковому стеклу. Местность можно было узнать с большим трудом. Тогда, в самом начале осени, здесь вплоть до обрыва зелено-бурым ковром стелилась луговая трава, да еще одинокий осокорь торчал на пустыре. Теперь не было ни травы, ни обрыва, ни самой реки, ни холмов за нею – все сравняла нерукотворная монолитная белизна, все сливалось друг с дружкой, и не понять было, что ближе, что дальше. Один лишь стройный ствол с голой верхушкой казался черной риской, отмечавшей что-то посреди целины.

Посерьезневший оперативник проговорил:

– Федор Кузьмич, мы сегодня, может, ничего решать и не станем. Просто оглядимся на месте, попробуем разобраться, как и что. За просмотр же денег не берут? Ну, вот мы и посмотрим.

– Энто все понятно, р-руководитель! Ты лучше скажи мне, куда рулить? Машину тут оставим или сперва на ту сторону перемахнем?

Угорь попытался в деталях вспомнить, как все было в сентябре. Магический купол, делавший Загарино невидимым и защищенным от проникновения, накрывал не только село, но и окрестные земли – кусочек тайги, приличный отрезок реки и часть более пологого берега на той стороне. Ну, пологий не пологий, а возвышенность на противоположном берегу имелась, и после снятия магического щита стало видно, что там, на возвышенности, расположен невероятных размеров терем, из которого, наверное, Хозяину было забавно наблюдать за игрушечной деревенькой внизу, за рекой. Этакий владелец солидного имения с сотнями душ крепостных и несчетными десятинами земли. Барин.

– Перемахнем, – ответил Угорь и напомнил: – Мы снова без поддержки, Федор Кузьмич. Если что – рассчитывать придется только на себя.

– Что, неужто Сибиряк не выручит сотрудника, ежели чего? – хитро прищурился Денисов.

– Сомневаюсь, – мрачно отозвался Евгений. – Но оно сейчас и к лучшему. Без него мне как-то понятнее. А с ним опять пришлось бы искать подтекст у каждого распоряжения, у каждого действия.

– Он хоть знает, куда ты намылился?

Евгений развел руками:

– Вот уж я не уточнил! Про глухомань и симфоническую музыку я ему намекнул, а там уж… Сами понимаете: не захочет он лезть в это дело – сделает вид, что намека не распознал, и поди докажи потом, что операция с ведома руководителя Ночного Дозора проводилась. Перестраховывается, короче. А я и не препятствую ему в этом. В конце концов, разобраться – это мое право, и никакой ордер, никакие санкции со стороны начальства мне сейчас не требуются.

– Не помешал бы нам чичас кто-нибудь из Высших, ох, не помешал бы, Евгений Юрьич!

– А если Сибиряк и есть Каскет?

Денисов сосредоточенно кивнул.

Лед на реке в декабре – что бетонная магистраль. Тяжелые трактора по нему ходят, груженые лесовозы с прицепами-роспусками – что такому льду маленький «бобик»?