Сын епископа. Милость Келсона

Сидя в лучах солнечного света у самого большого окна комнаты, выглядя в трауре по двум своим убитым детям скорее как монахиня, чем как королева, Кэйтрин скрывала напряженное ожидание, занимаясь тем, что нашивала на плащ старшего сына герб независимой Меары, рядом с его собственным гербом. Владелец плаща, принц Ител, расположился возле камина, помогая своему отцу приладить как следует ножные латы, чтобы те надежно поддерживали ногу, еще слабую после падения с лошади зимой. На обоих были кольчуги из кожи и стали; на плаще Сикарда красовались его собственный герб и герб его супруги, пограничные коты Макардри и алые символы Меары, на серебряных и золотых клетках.

— Нет, надо потуже, — пробормотал он, когда Ител просунул палец под ремешки, проверяя, хорошо ли они затянуты.

Эдмунд Лорис, выглядевший куда моложе своих шестидесяти лет, расположился в кресле справа от Итела и Сикарда; его верховой костюм и кольчуга винного цвета были почти скрыты под белым плащом, доходившим до лодыжек, с вышитыми на груди и спине большими синими крестами. Он и другие присутствующие слушали, с разной мерой согласия, горячо говорившего человека, примерно вполовину моложе Лориса, на плаще которого красовался герб барона Трурила. Лорис явно был недоволен его речью.

— Я все равно убежден, что те силы Келсона, что идут с юга, совсем не представляют такой угрозы, как то, что делает Кассан на севере, — заявил барон Трурил, которому предстояло идти на юг под формальным командованием шестнадцатилетнего Итела. — Я могу разбить Келсона; я могу задержать его, почти не понеся потерь. Я даже готов потерять собственные земли на юге и на востоке, чтобы выиграть для вас время, если нужно. Но в конце концов все это ерунда перед одним неопровержимым фактом: если вы не остановите на севере армию епископа Маклайна, и он соединится с главными силами Халдейна, нам вообще незачем начинать молебен.

Лорис вертел епископский перстень на правой руке, и его синие глаза горели опасным огнем фанатизма. Он негромко сказал:

— Ваши доводы давно всем наскучили, Брайс. Можете вы говорить о чем-нибудь другом, кроме этого нахального священника Дерини?

Сикард наконец окончательно приладил латы и бросил на Лориса резкий взгляд.

— Бога ради, оставьте, Лорис! — раздраженно бросил он. — Брайс не единственный, кто нагоняет скуку. Этот «нахальный священник Дерини» не сходит у вас с языка. Но он и сам может позаботиться о своей душе.

— Вы говорите так, словно его душа ничего не стоит, милорд, — ледяным тоном произнес Лорис.

Сикард, чье терпение явно подходило к концу, устало выпрямился и уперся кулаками в бока, а юный Ител тихонько опустился на скамейку у камина, наблюдая за старшими. Кэйтрин не обращала ни на кого внимания, продолжая шить.

— Душа Маклайна, — заметил Сикард, — не является тем фактором, который определит для нас тяжесть схватки с ним. Тут важны его ум и сообразительность. Если Маклайн в бою таков же, как его отец, — он будет опасным противником, и только это имеет значения до тех пор, пока мы не выиграем битву.

— Он символизирует все то зло, что таится в Халдейнах, — пробормотал Лорис, — Само его существование оскорбительно для меня.

— А твое — оскорбительно для него, архиепископ, — возразил Сикард, хватая свой оружейный пояс и надевая его. — Несмотря на то, что ты иной раз слишком примитивно делишь все на зло и добро, на черное и белое, вполне возможно, что в этом мире есть и вещи серого цвета.

Глаза Лориса опасно сузились.

— Ты осмеливаешься предполагать, что можно иной раз посмотрит сквозь пальцы на то, что делает Маклайн?

— Сикард не предполагает ничего столь ужасного, Эдмунд, — Кэйтрин закрепила нитку и откусила ее. — Не стоит высказываться так поспешно. Мы не враги тебе; и мы не Дерини, мы даже не сочувствуем им. Просто всех немного утомляет то, что ты постоянно выбираешь Маклайна предметом своего гнева, как будто он один ответственен за нынешнюю ситуацию.

Лорис глубоко вдохнул и осторожно, медленно выдохнул, несколько раз согнув и разогнув пальцы при этом.

— Вы правы, миледи, — признал он. — Я иной раз неумерен в своей ненависти. Это слабость.

— Но вполне понятная, уверяю тебя. Ител, все готово, дорогой, — Она встряхнула плащ и протянула его сыну; тот взял его и стал надевать поверх доспехов.

— Я, с другой стороны, — продолжила Кэйтрин, — много лет подогревала свою ненависть к Халдейнам на небольшом, но не менее горячем пламени. Признаюсь, однако, что оно сразу вспыхивает, когда мне напоминают о моей милой Сидане и ее брате.

— О, да. И насколько я помню, король Брион убил вашего первого мужа, не так ли? — мягко произнес Лорис, глядя на Кэйтрин прищуренными глазами.

Кэйтрин с мрачным видом отвернулась к окну.

— Да… И моего первенца, он тогда был совсем еще младенцем… — Она вздохнула и перекрестилась, опустив голову, — Но тогда я была молодой. Теперь я уже не молода. И сын Бриона убил еще двоих моих детей. Если он убьет еще и Итела, все будет кончено. Даже если мы с Сикардом останемся в живых, я слишком стара, чтобы обзаводиться новым потомством.