Сын ярла

Хельги со все большим остервенением занимался у Велунда, осваивая тактику битв. Учился двуручному бою — когда нет щита, лишь два сверкающих клинка птицами летают в воздухе, учился уклонениям от ударов, прыжкам: «прыжку кота» — мягкому, с приземлением на цыпочки; «прыжку медведя» — такому, что сбивал противника с ног; «прыжку лосося», позволяющему пробиться кувырком через головы врагов. Учился метать секиру — страшной убойной силы оружие, действующее иной раз похлеще меча! Не день и не два метал, пока не научился попадать в тонкий ствол ясеня двумя секирами сразу. Потом снова настала очередь меча — Велунд так и предупреждал: о мече забывать не следует, удобное оружие — всегда с собой, а ведь недаром говорится в сагах:

Муж не должен
Хоть иногда
Отходить от оружья,
Ибо как знать,
Когда на пути
Оно пригодится.

— Твой меч — пожалуй, лучший меч в здешних краях, Хельги, — говорил Велунд. — Всегда помни об этом и знай — не стоит, как другие, бояться подставить лезвие под удар — выдержит. Это — выдержит. А ну, смотри!

Кузнец брал в обе руки по мечу и начинал вращать ими — сначала медленно, потом все быстрее, пока лезвия не сливались в два сверкающих круга.

— Пробуй!

Легко сказать!

Как ни бился Хельги — не получалось. Но он не сдавался, поднимал с земли выбитый Велундом меч, начинал снова и снова. И снова ничего…

— Дело не в мечах, дело в тебе, — положив руку ему на плечо, улыбнулся кузнец. — Настройся на битву, слейся с железом, почувствуй его, словно бы это продолжение твоих рук. Давай же, смотри на клинок… ближе к глазам… и не моргай… Не о врагах думай — о холодном железе, о разящей стали, о благородстве кованого клинка. А теперь — пробуй!

Теперь стальные круги заиграли и в руках Хельги… И снова на миг послышались тот страшный грохот, скрежет и вой, что преследовали Хельги во снах, вернее, в том зыбком мареве между сном и реальностью.

Вскрикнув, Хельги выронил мечи, сжал ладонями уши… Затем успокоился, огляделся — не видел ли Велунд? Нет, похоже, не видел. Тем лучше. Подобрал клинки…

Он совсем не чувствовал усталости, лишь утром едва смог подняться. Болели не только кисти рук — все тело, словно и не тренировался он почти все время в беге с камнями и прыжках меж деревьями.

— Что, тяжеловато? — усмехнулся Велунд. — А ведь совсем скоро лагерь молодых воинов. Ты напрасно думаешь, что твои друзья-соперники спят и накапливают жир. Харальд Бочонок каждый день швыряет в воду огромные камни, все дальше и дальше, Ингви достиг большого искусства в метании дротиков, а Фриддлейв, говорят, совсем не дает себе покоя и уже превосходит их обоих. Помни, Хельги, во главе дружины может стать только лучший!

Хельги помнил…

Знал, что все это: и бег с камнями, и прыжки, и вечный голод, и ноющая боль по утрам во всем теле — еще цветочки. Так, небольшая разминка…

Он вспомнил случайную встречу с Сельмой на дороге у Ерунд-озера, та ехала к тетке на хутор. И, смелая девчонка, остановилась, заговорила с ним, не опасаясь злых чужих взглядов. Впрочем, никого вокруг не было, ни злых, ни добрых. Хельги не осмеливался спросить самого себя — любит ли он Сельму? Наверное, любит… Но — любовь ли это, ведь он еще никогда никого не любил. Кто б объяснил…

Хельги усмехнулся. Еще бы знать наверняка, как относится к нему Сельма. Любит ли? Или это просто дружеское влечение? Ведь собирала же она цветы с Фриддлейвом, сыном Свейна Копителя Коров. Да, что там ни говори, а красив Фриддлейв — благородные черты лица, матово-белая кожа, волосы светлые, словно выбеленный на солнце лен. Повыше Хельги на полголовы, постарше на год. Храбр, отважен, щедр — нелегко будет одолеть такого. Что ж, тем приятнее будет состязание. Хельги знал одно: он обязательно должен быть первым во всем — иначе какой из него выйдет предводитель-хевдинг?

А Сельма… Сельма… Вот не видал ее несколько дней — и кажется, и день померк, и солнце светит тускло, и вообще все не так, как должно быть.

Хельги обернулся к конюшне. Взять коня, помчаться… А что? Вот именно так и сделать!

Юноша отвязал каурого жеребца, ласково потрепал по холке, погладил — конь посмотрел на юношу умными большими глазами, ткнулся мордой в плечо, всхрапнул ласково.

И снова — только ветер в лицо, и ветки из-под копыт, и — успеть уклониться бы — корявые еловые лапы. Как это здорово: нестись вперед на верном коне, подставляя лицо свежему ветру, эх, еще верной дружины недостает, да ведь скоро будет и дружина, обязательно будет, никуда не денется, ибо он, Хельги, сын Сигурда ярла, станет первым среди лучших молодых воинов Бильрест-фьорда!

Пролетали мимо заснеженные луга, летом покрытые розовым клевером, фиолетовые горы, леса с темными вкраплениями урочищ, а вдалеке, за горами, синела блестящая гладь моря.