Сын игромана

Людмила оглянулась на пенопластовую фигуру в углу: действительно, сложно было бы убедить себя в том, что она может действовать во благо, если она вообще может как-то действовать. Даже если над ее круглой, как тыква, башкой действительно собирается тепло. И почему Ким, явно неглупый человек, не хочет этого понимать? Для чего он смешивает понятия, стоящие на разных полюсах бытия? Впрочем, он скорее не смешивает, а подменяет, наполняет их другим содержанием: безобразный Ямала для него объект поклонения, нарушение правил – доблесть, агрессия – признак правоты… Словом, все переставлено с ног на голову. А вот во имя чего?

– Я вижу, вы смотрите на Ямалу, – негромко сказал Ким, долго пережидавший ее молчание. – Значит, теперь он вас заинтересовал?

– Скорее вы, – призналась Людмила. – Не пойму, что заставляет вас возводить эту фигуру в эстетическое и идейное совершенство?

Глаза Кима на секунду блеснули, готовясь возобновить недавнее противоборство, но тут же вернулись к своей изначальной антрацитовой черноте. Приблизив лицо к Людмиле, он сказал негромко, словно посвящая ее в некую важную тайну:

– Ямала может дать силу… подъем, поддержку в жизни… Если вы попробуете вступить с ним в контакт, убедитесь сами!

– Значит, вы поклоняетесь ему ради выгоды?

Ким удивленно воззрился на нее: для чего же еще?

– Вам все равно, от кого получать жизненную поддержку?

– Если я ее получаю, я благодарен тому, кто ее дает. Скажем так: для собаки всегда прав ее хозяин, и было бы странно, если бы она чувствовала иначе!

– Человек не собака. Угождая этому существу, – кивнула Людмила в сторону пенопластовой снежной бабы, – вы энергетически обираете мальчишек. Вот один уже чувствует головную боль, другие тоже получают какой-то ущерб, которого, может быть, пока не осознают… или не связывают с вашими занятиями…

– Это на первом этапе. Вот вы, например, тоже испытываете сейчас неприязнь к Ямале. Такова обычная реакция непосвященного человека, со временем она пройдет. Стоит вам внутренне повернуться…

Но она повернулась не внутренне, а въявь, самым что ни на есть материальным образом. Пусть ей суждено навсегда остаться лягушкой, она не может разделять такое мировоззрение. И просто остаться в стороне тоже не может, потому что ее дело – защищать интересы детей. Как поется в военной песне, «первым делом самолеты»…

В следующую минуту Людмила уже спустилась в вестибюль, где ее закружило движение обычной повседневной жизни: дети, бабушки, вскрики, разговоры, эмоции. Это было как пробуждение от кошмарного сна. Неужели совсем недавно она почти соглашалась пропускать мимо ушей страшную философию каратиста в обмен на его мужское внимание? Нет уж, лучше остаться в старых девах, лишь бы не влипнуть в эту навязчивую путаницу высокой истины и помойной ямы…

20

– На чем вы ездите в походы, Валия?

– На электричке, – несколько удивленная вопросом, ответила она.

– А на автобусе?

– Раньше мы нанимали автобус, еще до перестройки. Теперь уж много лет как не нанимаем.

– Почему? – спросил Алишер.

– Потому что это дорого стоит! Можно, конечно, собрать деньги с родителей, чьи дети идут в поход, но старуха не разрешит, – охотно объясняла Валя. – Директор наш, Кира Михайловна. Она считает, что для детей у нас все должно быть бесплатно, как в советские времена. Мы ведь на электричке их без билетов возим… берем в управе специальную бумагу…

– А если я дам вам автобус?

– Алишер! – ахнула Валя. – Я знала, что ты самый добрый и самый щедрый из всех людей! Что для меня – знала. Но с какой стати тебе тратиться еще и на клуб?!

– Клуб – это тоже ты, – нежно произнес этот лучший на свете человек.

– Ты знаешь, во что обходится аренда автобуса?

– Неважно, Валия. Лучше скажи – ты умеешь водить?

– Водить? – недоуменно переспросила она.

– Ты можешь быть за рулем водитель? – нетерпеливо пояснил Алишер.

– Я? Конечно, нет! Зачем тебе, чтобы я …

– Ясно. Шофер должен быть другой. Он должен быть наш известный человек.

– Как это? – не поняла Валя.

– Нам надо ехать… и ты поедешь, и твой поход… все мы поедем на одном автобусе – вместе!

– Куда поедем? Почему? – у Вали вдруг засосало под ложечкой – так ее организм обычно реагировал на еще не осознанное дурное предчувствие.

– Серьезный разговор, Валия, – он не мигая смотрел на нее своими миндалевидными матово-черными глазами. – Самый серьезный разговор, главный. Согласишься – радость, не согласишься… тогда конец, все пропало! Пропала наша любовь.

– Господи, да что же случилось?! Объясни толком, – испуганно прошептала она.

– Нужно, чтобы ты кое-что сделала… Если Алишер тебе дорогой…

* * *

Это вступление еще больше насторожило Валю. Дети, автобус, какие-то непонятные планы… И вот она должна что-то сделать! Вале вдруг вспомнилась та женщина в парикмахерской, испортившая ей однажды настроение. Неужели действительно?.. Но она не хотела верить. Она все равно не хотела верить!

* * *

– Один человек, Валия… дядя мой родной. Так с ним случилось… Надо уехать из страны. У тебя ведь нет здесь родных?.. Мешок денег…