Сын императрицы

Правда, выдвинутые французским императором притязания на отторгнутые Россией земли бывшей Речи Посполитой уж слишком чрезмерны! Ладно еще Литва и Инфлянтское воеводство, не шибко они нужны, тамошний народ волком смотрит на русских, но отдавать ту же Либаву и Балтийское побережье Курляндии — ни в жисть! Также и в Малороссии — западную ее часть можно вернуть, там поляков больше, чем белорусов и украинцев вместе взятых, так что границу можно провести если не по Неману, то Вильно, в крайнем случае Западному Бугу, но никак не по Двине и Днестру. Лексей нарисовал на карте крайнюю линию нужных России земель, возможные варианты для будущего торга, после откинулся на спинку кресла, расслабившись едва ли не впервые за три месяца — со дня, когда узнал о вторжении армии Наполеона. Еженедельные сводки и донесения, которые отправляли Кутузов и начальник его штаба генерал Беннигсен, лишь добавляли напряжения, когда же фронт прорвали и пришлось отступать, сердце болело за каждую оставленную пядь исконно русской земли, не в силах помочь своим участием.

Немногим позже от курьеров и из посольств нейтральных государств узнали о боевых действиях экспедиционных группировок на севере и юге Франции. Особо впечатляющим стал успех корпусов Милорадовича, захватившим не только все северное побережье, но и столицу, притом взяли ее практически без боя и долгой осады. Командующий не стал вводить войска в город, да и вообще вмешиваться в его жизнь, лишь патрули следили за порядком, а караулы взяли под охрану арсеналы и воинские склады. Даже не обезоружили гарнизон, так что гвардейцы продолжали нести службу, нередко встречаясь на улицах с дежурными нарядами русских. Единственно, в чем сказалось вмешательство незваных гостей — осаду не сняли, пропускали в город лишь обозы с провиантом, а обратно разрешали по пропуску военной комендатуры. Вскоре в изолированном от остальной страны Париже начались свои внутренние процессы, недовольство населения возникшими нуждами и проблемами вылилось в смуту и беспорядки, дошло до погромов и нападений на учреждения власти, а также патрули, пролилась первая кровь.

Когда же бунт вышел за пределы бедных кварталов и распространился по всему городу, местные власти потеряли контроль над сложившейся ситуацией и обратились к русскому командованию с просьбой ввести войска и подавить мятеж. Милорадович, отказал, заявив: — Мы не палачи, чтобы стрелять в безоружных граждан. С народом мы не воюем, здесь ради того, чтобы наказать диктатора, пославшего армию против нашей родины. Отрешите его от власти и мы уйдем, в том даю слово русского генерала!

Неизвестно, что произошло среди власть имущих, но уже через день собрался сенат и после бурных дебатов провозгласил Бонапарта низложенным, власть же передавалась Временному правительству до возвращения короля Людовика XVIII из эмиграции. Похоже, что смутой воспользовались те, кто таил недовольство к узурпатору, а таких в высшем органе власти оказалось достаточно, сумели еще переубедить колеблющихся сенаторов и протолкнуть нужное им решение. Милорадович не обманул, как только убедился в принятом меморандумом сената отрешении Наполеона, немедленно снял осаду и отдал приказ возвращаться в Гавр для отправки домой — время уже подходило к завершению навигации на Балтике. Так закончилась экспедиционная операция на севере вражеского государства с совершенно не предполагаемым итогом.

Южной — или Дунайской, как ее назвали, — группировке выпала задача сложнее. Ей предстояло пройти более тысячи верст через османские провинции — Бессарабию, Молдову, Валахию, Сербию, — после прорываться через французскую Иллирию и Италию для соединения со Средиземноморским флотом, а уже дальше совместно пройтись по южному побережью Франции. Собственно, весь путь пролегал по недружественным территориям, с теми же османами следовало быть настороже, несмотря на договоренность о пропуске русских войск через их земли. Отношения с ними находились на хрупкой грани между войной и миром, любой инцидент мог привести к вооруженному конфликту. И он едва не возник в самом начале похода, стоило полкам вступить в Бессарабию, как кто-то на этих землях воспринял их освободителями от османского ига и поднял восстание. Немало усилий понадобилось командирам, чтобы удержать своих бойцов от помощи повстанцам, когда на их глазах регулярные части Порты жестоко подавляли мятеж.