Сын императрицы

Разъяснила еще о своих намерениях на будущее, о записанном за ним имении, но предупредила, что распоряжаться им не сможет, только с ведома опекуна. Вела с мальчиком как не любящая мать, а правительница со своим подданным — строго, даже холодно. Не предпринимала попыток приблизить сына, обнять, потому и он держался на почтительном расстоянии, да, собственно, еще не осознал, что грозная императрица — его родная мать. О том, кто отец, лишь обмолвилась: — Граф Орлов, — а у Лексея хватило ума не расспрашивать. После той встречи больше с матерью не виделся, да и не имел такого желания, но подозревал, что ей докладывают о нем. Оттого ему становилось неуютно, боялся вызвать недовольство.

Роман сочувствовал мальчику — тот при живых родителях рос сиротой, лишенный любви и заботы. А тут еще политические интриги на вершине власти — не зря его все эти годы держали подальше от столицы. Сама Екатерина имела на него планы как на возможного наследника вместо старшего сына. Противники ее, те же Панины или Дашковы, также могли в своих целях использовать бастарда императрицы. Как бы то ни было, но до последнего времени он был не на виду, а сейчас что-то изменилось, коль венценосная мать решилась вывести свое чадо в высший свет. Пусть даже без официального представления, но подобные секреты долго не держатся, скоро все узнают — кто же этот мальчик.

Возможную причину Роман видел в уверенности Екатерины, посчитала свою власть непоколебимой. Взять тех же фаворитов, она баловала их изрядными дарами, не боясь ропота недовольных. Что уж тут сравнивать с давним грехом, зато порадеет своей кровинушке. Нельзя сказать, что она питала какие-либо материнские чувства, да и не могло их быть — с самого рождения отдала дитя в чужие руки, после виделась с ним несколько раз и то ненадолго. Но все же опекала немало, как сейчас — снабдила сына доходным имением, устроила в лучшее учебное заведение с превосходной перспективой, поручила приглядывать за ним доверенному человеку.

Между тем настал вечер — время для личных надобностей учащихся. Кто то приводил в порядок свои вещи, другие читали или устраивали игры за столом — лото, гусек или штосс, правда, с оглядкой, за карточную игру наказывали. Часть же вышла на прогулку — места для нее хватало, корпус занимал добрую половину Васильевского острова, от Малой Невы до Большой. К ним присоединился Лексей — последовал совету Романа развеяться перед сном. Прошел по наружному периметру вдоль набережной и уже повернул во внутренний двор, когда услышал сзади глухой всплеск и через пару секунд детский крик: — Помогите!

Повернулся и увидел в воде тонущего мальчика — его голова то появлялась над поверхностью, то вновь погружалась. Он уже не кричал, только суматошно взмахивал руками, чтобы удержаться над водой. Лексей замер, не знал, что нужно предпринять. Услышал окрик Романа: — Прыгай, надо спасти мальчика! — ответил ему в испуге: — Дядя Рома, я не умею плавать!, — и услышал: — Ладно, я сам, — по его воле снял камзол и с разбега нырнул в холодную воду.

В три гребка доплыл до того места, где только что бултыхался мальчик, а потом, вдохнув побольше воздуха, пошел на глубину. Практически искал на ощупь — в мутной воде видел не дальше вытянутой руки. Опустился до самого дна, но не нашел — по-видимому, снесло течением. Проплыл еще несколько метров и заметил темное пятно. Бросился к нему, ухватился одной рукой за ворот и изо всех сил, работая ногами и второй рукой, потянул вверх. Задыхаясь, выпустив весь воздух, поднялся над водой, после пары судорожных вдохов поплыл к берегу. Мокрая одежда и обувь мешали и тянули на дно, силы уходили с каждой секундой, но он не сдавался, буквально по сантиметру продвигался вперед. Перед глазами уже вставали круги, чувствовал, что теряет сознание и лишь волей терпел: — Держись, майор!

 

 

 

 

Глава 2

Очнулся Лексей в лазарете — был здесь уже раз, когда у него после падения пошла из носа кровь. Увидел знакомую палату с покрашенными в белое стенами, в углу за ширмой умывальник, на другой стороне вход в кабинет лекаря. Почти сразу почувствовал слабость, закружилась голова — прикрыл глаза и полежал так еще немного, пока не перестало качать. Продолжил осматриваться и заметил на соседней койке спящего мальчика лет семи или восьми. За окном смеркалось, но света еще хватало, чтобы разглядеть его бледное лицо, скрутившуюся под одеялом фигурку. Кроме них в палате никого не оказалось, стояла почти полная тишина, лишь от окна доносился едва слышимый шум.