Сын Казана

Для Бари же дело обстояло совсем иначе. Он пошел ко дну, почти как камень. Вода с шумом наполнила его уши, в глазах помутилось, захватило дыхание, стало страшно. Его стало быстро засасывать течением. Чуть не на полторы сажени он находился под водой. А затем его вынесло вдруг на поверхность, и он отчаянно заработал лапами. Но это принесло ему мало пользы. Это только дало ему возможность лишний раз увидеть свет и набрать в себя воздуха, а далее он попал в самый водоворот, образовавшийся между двумя упавшими в воду стволами деревьев и походивший на стремнину под мельничным колесом. Его понесло там с такой быстротой, что даже самый зоркий глаз на пространстве целых двенадцати футов не смог бы уловить его движения. Его донесло наконец до мелкого места, по которому вода стремилась, как по лотку, напоминая своей быстротой водопад Ниагару в миниатюре, и целых пятьдесят ли шестьдесят ярдов он прокатился вдоль него, точно косматый шар. Отсюда его выбросило в глубокую, холодную лужу, а затем, почти полумертвый, он выкарабкался наконец на песчаный берег.

Долго пролежал он на солнце без движения. Ухо не давало ему покоя, а когда он наконец поднялся на ноги, то и его раненый и горевший, точно в огне, нос тоже дал себя почувствовать. В ногах и во всем теле у него стояла ломота, и когда он побрел вдоль песчаного берега, то казался таким жалким, как ни один щенок в мире. Он сделал несколько раз полный оборот вокруг самого себя, но напрасно старался заметить хоть малейший признак, хоть что-нибудь, что могло бы послужить для него путеводной нитью к родной берлоге под валежником. Все кругом показалось ему чуждым и незнакомым. Он не знал, что течение его выбросило как раз на противоположный берег ручья и что для того, чтобы попасть опять к себе домой, он должен был снова переплыть его в обратном направлении. Он заскулил и стал звать к себе мать. Но Серая Волчица не могла услышать его голоса, так как берлога под валежником находилась от ручья уже не менее как в двухстах пятидесяти ярдах. Но волчья порода сказалась в Бари и на этот раз: он не лаял, а только потихоньку скулил.

Поднявшись на высокий берег, он направился вдоль ручья. Он шел в совершенно противоположную сторону от берлоги и, следовательно, с каждым шагом становился все дальше и дальше от дома. Пройдя немного, он останавливался и начинал прислушиваться. Лес становился все гуще, мрачнее и таинственнее. Его молчание невольно наводило страх. К концу получаса он уже с удовольствием встретился бы даже и с молодой совой. На этот раз он не вступил бы с нею в борьбу, а если бы это было возможно, даже осведомился бы у нее, как ближе пройти домой.

Пройдя с три четверти мили от своего валежника, он очутился в том месте, где ручей разделялся на два рукава. Для него оставался только один выход — идти далее по ближайшему из них, то есть на юго-восток. Здесь поток бежал уже не так стремительно. В нем уже не было ни скользких камней, ни отдельных выступов, о которые разбивалась бы с пеной вода. Он тек тихо и, был глубок. Сам того не понимая, Бари углублялся все дальше и дальше в лес и попал в те самые места, где когда-то индеец Тюзу расставлял свои ловушки. С тех самых пор, как умер этот Тюзу, все они оставались нетронутыми, за исключением только тех, которые предназначались для ловли волков, так как Серая Волчица и Казан по эту сторону ручья никогда не охотились и, следовательно, не выкрадывали из них приманок, а волки не попадались в предназначенные для них ловушки потому, что вообще предпочитали для своей охоты более открытые места. Вдруг Бари увидел себя на берегу глубокой, темной лужи, поверхность которой была так тиха, точно лужа была наполнена не водой, а маслом, и сердце готово было выпрыгнуть из него, когда какое-то большое, гладкое и блестящее существо вдруг выскочило у него прямо из-под носа и со страшным шумом бултыхнуло в воду. Это была выдра-самец, Некик, как называют их индейцы. Он не заметил приближения Бари, и в следующий затем момент из темной глубины вдруг выплыла его супруга Напанекик с тремя маленькими выдрятами, оставляя за собой на маслянистой поверхности лужи четыре следа. То, что последовало затем, заставило Бари на несколько минут позабыть о том, что он заблудился. Некик скрылся под водой и затем появился из нее вновь как раз под самой своей ничего не подозревавшей супругой, приподняв ее на себе с такой силой, что она целиком вылезла из воды. Затем он тотчас же нырнул обратно, и она вновь шлепнулась в воду. Бари показалось это очень забавной игрой. В это время двое маленьких выдрят набросились на третьего, который стал отчаянно от них отбиваться. Бари позабыл обо всех своих горестях и болях кровь снова заиграла в нем, он увлекся и стал громко лаять. В один момент все выдры скрылись, и не прошло и двух минут, как тяжелая поверхность лужи снова превратилась в масло, и тем дело и закончилось. Прождав немного, Бари вновь выбрался в кусты и побрел своей дорогой.