Сын Химеры. Гнев богов (СИ)

–Ворон говорит, что бульбаши одержали победу над урусами! Чем их князь, урусов, сильно обеспокоен! Он готовит огромное войско в ответ на проигрыш! – запыхавшись, продолжил повествовать янычар.

– Хм! Князь?! А ведь и в правду боги благосклонны к этому походу! Нет! Нет! Двести голов будет мало! Отдаю тебе под командование ещё сто пятьдесят янычар и тридцать нукеров!

– Не стоит так благодарить нас, Великий хан! Нам и двухсот хватит с добром!

– Считайте, моё настроение благосклонно к вашему визиту! Прошу простить меня, но мне пора заняться делами! На рассвете, возле старого березняка будут ожидать вас мои янычары, готовые в дальний поход! Надеюсь, союзники из вас получатся лучше, чем рабы! – хан засмеялся, махнул рукой куда-то в сторону и исчез в своей скромной юрте правителя.

– Хан оказался милостивее, нежели следовало представлять, друже! Я чувствую победу в своей горячей алой крови! – осклабился князь пронский.

– Не стал бы я всё так утрировать, мой друг! Князь московский хоть и трус, но всё же попытается стереть наши силы в порошок! – Керсан хищно посмотрел на побратима. – Сие предчувствие у меня дурное насчёт князя Василия!

– Чем основано? – взволновался князь.

– Пока не знаю, но тут без колдовства не обойдётся!

– Вот оно что! Тогда надо скорее уходить в царство Морфея! Утро вечера мудренее! Дойдём до князя, а там уж будет видно, что да как!

– Утро вечера мудренее! – эхом повторил боярин, заходя внутрь гостевой юрты.

Полог юрты взлетел наверх, слегка касаясь шпиля. Путник вновь вошли внутрь шатра. Во второй части юрты как и прежде стоит пиала с фруктами и чарки с кувшином местного вина. Объевшись кураги за дни плена, путники хлебнули перед сном добротного напитка, богатого крепостью настоя и знатным ароматом виноградников, и прилегли на мягкие ковры отдыхать. Хоть сил оставалось немало в жилах, но веки предательски закрывались, давая о себе знать.

Извечные терзания Керсана Зоргена закончились лишь на рассвете следующего дня (какого из прошедших дней конкретно воин не представлял). Боярин раскрыл глаза и сладко с наслаждением зевнул, растягивая икры в длину своего немалого роста. Он встал и вышел из юрты, пока князь Иван досматривал романс. Насладившись первым солнечным лучам, Керсан прогулялся вокруг шатра и направился к Викингу, дабы подтянуть узду под его мордой.

Костёр под пологом шатра угас, будто ожидание решающего дня завершено. Лошадиных ноздрей коснулся свежий, но уже горячий, воздух, разогретый южным Солнцем. Грузные массы лошадей путников несмело хлопали ушами и хвостами, отгоняя назойливых мошек. Куница то и дело юркает в свои норки. У дальнего березняка лениво высыпается татаро-монгольский отряд, с коим путники должны одержать блестящую победу над князем Фёдором.

Зорген уже как три месяца не видел родной и любимой жены, не желая знать о той глупой измене с Мариной. Ведь это было лёгкое мимолётное касание счастья, но не более. Тем паче тогда он не мог понять, насколько опасней порой в жизни бывают изменения, например, как попасть в плен, из которого ты можешь не выбраться живым. Как далеко и одновременно близко его чувство к Полине. Сейчас лишь надежда на возврат помогает не сойти с ума. Все эти и другие мысли наводят лишь на тот факт, что времени тянуть не стоит. Чем скорее двинешься в путь дальний, тем короче будут становиться вёрсты до Московии.

Приготовив лошадь к походу, Керсан сел верхом и погнал её в сторону березняка будить отряд. Тем временем из юрты вышел князь и двадцатью минутами позже он подъехал к боярину, когда тому удалось растолкать боевой отряд. Через два часа общих сборов монгольский отряд под командованием князя Ивана пронского и Керсана Зоргена двинулись в путь.

Майская погода на Руси мало чем отличалась от южных степей. Жарило Солнце. Вороны и галки набирая высоту, то и дело выполняли крутые виражи над макушками сосен и берёз. Ёжики, лисы и норки встретили гостей доброжелательно. Где-то в глуши проревели медведи. Вся эта природная идиллия происходила под синим славянским небом. Именно этой гармонии и не хватало путникам за время препровождения в плену.

Ночные костры осветили просторную поляну, на которой уместился татарский полк. Где-то вдали послышался лай дворовых псов, а значит неподалёку за лесом стоит селение, в коем не одна жизнь кипела ключом. Монгольское курлыканье постепенно затихает, сменяясь звуками тишины и трепета листвы от лёгкого проказника-ветерка. Только Керсану Зоргену и князю Ивану было совсем не до сна. Соскучившись за три месяца по запаху родины, они так и просидели, наблюдая за звёздами у костра до заутрени.