Сын Красного корсара

— Вы очень любезны, сеньор граф, но я предпочел бы обойтись без платка во рту.

— Искушения так опасны. Вам может разонравиться сделка, и как только мы выйдем, вы закричите: «Держи вора!»

Гасконец высокомерно покачал головой в знак отрицания и отдал себя в руки моряков. У Мендосы и Мартина, как у всех людей их профессии, всегда были при себе веревки. В несколько секунд они надежно связали солдата, засунули ему в рот кляп и повалили хозяина комнаты на кровать.

— Всего хорошего! — несколько иронично сказал баск.

Гасконец шевельнулся, пытаясь ответить, но тут же застыл в неподвижности, словно внезапно заснул. Сын Красного корсара надвинул шлем на лицо, чтобы его не узнали, открыл дверь ключом, который ему дал гасконец, и спокойно спустился по длиннющей лестнице, сопровождаемый матросами. Они вошли в старый четырехэтажный дом с истертыми ступенями и потемневшими стенами; здесь, определенно, жили простолюдины. Уже у выхода на улицу, в дверях, они столкнулись со старой негритянкой, несшей на курчавой голове большую корзину, полную бананов.

— День добрый, сеньор Баррехо, — сказала она, увидев корсара.

— Ошибаетесь, добрая женщина, — ответил граф. — Я друг сеньора Баррехо. Кстати, как только сможете, поднимитесь к нему на чердак. Мне кажется, что бедняга неважно себя чувствует.

Сказав это, он переступил порог и скорехонько удалился, все так же сопровождаемый двумя флибустьерами. Их легко было принять за моряков, торопящихся на родной корабль. Улица была почти пустынной, потому что жители всех испанских городов с побережий Мексиканского залива имели привычку прекращать с полудня до четырех часов дня все свои дела и предаваться сладкой дреме.

— Мартин, ты знаешь город как свои пять пальцев, веди нас к порту, — сказал граф, когда они оказались посреди садов.

— Мы не так далеко от него — не дальше, чем в двух выстрелах из аркебузы, — ответил мулат.

— Мне непременно надо увидеть, как они окружили мой фрегат.

— Но мы же не можем добраться до него, не вызвав серьезных подозрений, — заметил осторожный Мендоса.

— Знаю, и это меня беспокоит. Как связаться с моим помощником? Вот в чем вопрос. Не сомневаюсь, что он сможет отыскать проход среди галеонов и каравелл, а потом спокойно взять курс на Тортугу. Однако необходимо, чтобы я оказался на борту судна, прежде чем секретарь сеньора де Монтелимара отправится в Мексику.

— Возможно, мне повезет, — сказал Мартин. — Мулата не очень-то будут подозревать, а вы знаете, что я плаваю как рыба, если не лучше, и могу долгое время проплыть под водой.

— Мне это очень хорошо известно, — ответил граф. — И как раз поэтому я тебя выбрал.

— Значит, мне будет нетрудно незаметно войти в море и добраться до фрегата.

— Тебя могут заметить и убить. Отданы очень строгие распоряжения, которые должны перекрыть мне путь на борт или воспрепятствовать отправить на фрегат какое-нибудь сообщение.

— Не беспокойтесь об этом, капитан, — ответил мулат. — Испанцы хитры, но я-то не глупее их.

— Увидим, — заключил разговор сеньор де Вентимилья, казавшийся очень озабоченным дурным оборотом, какой принимали дела.

Они быстро шли, минуя сады и маленькие банановые плантации и благоразумно держась вдалеке от редких домиков, разбросанных здесь и там.

Через четверть часа они оказались в виду рейда, выйдя в почти безлюдное место.

Граф резко остановился и что-то забормотал, сжимая кулаки.

— Дело серьезное! — сказал Мендоса.

И оно в самом деле было таким.

Четыре галеона, то есть крупных корабля, предназначавшихся в основном для перевозки в Европу драгоценных металлов, добытых в мексиканских и центрально-американских рудниках, да к тому же еще пять каравелл оставили свои якорные стоянки и собрались у выхода из порта, расположившись в две линии: более мощные галеоны — впереди, гораздо более слабые, с малочисленными экипажами, каравеллы — позади них.

Посреди рейда в полном одиночестве стоял фрегат графа, великолепное трехмачтовое судно, удлиненное и узкое, вооруженное двадцатью четырьмя бортовыми орудиями и двумя крупнокалиберными кулевринами в укрытии на полубаке.

На пристани, заваленной товарами, прохаживались многочисленные алебардщики, внимательно наблюдая, насколько можно было заметить, за торговыми судами и рыбачьими лодками, очевидно, получившими приказ не сниматься с якоря.

— Как из этой ловушки выберется лейтенант? — спросил себя граф, одним взглядом оценив ситуацию. — Что ты об этом скажешь, Мендоса?

— Я скажу, сеньор граф, что сеньор Верра достойно выйдет из этой переделки, да еще и даст жестокий урок галеонам и каравеллам, — ответил старый флибустьер. — У него хватает и огненных жерл, и людей, не знающих страха в сердце.

— Верно, но… — начал сын Красного корсара, покачивая головой.

— Вы знаете, сеньор граф, как испанцы боятся флибустьеров. Их считают сынами дьявола.

— Не стану отрицать, Мендоса.

— А в таком случае вы еще увидите, какие чудеса может сотворить ваш экипаж, ведомый сеньором Веррой! Разве лигурийцев не признают лучшими моряками в мире?

— Но пушечное ядро может убить самого храброго человека в мире.