Сын лейтенанта Шмидта

Директор «Атланта» запрещающе поднял ладонь, но было уже поздно. Крышку капсулы сорвали, все головы разом наклонились над кубком. Оттесненное толпой механическое кресло взмыло в воздух и повисло над толпой. Однако дальше ничего из того, что ожидал Николай, не произошло: воцарилась тоскливая тишина.

— Там что-то не так, — сказал Николаю милиционер и отпустил его руку. — Напрасно нас дергали.

Растерянные члены комиссии беспомощно переглядывались. Никто не мог произнести ни слова. Под ногами остолбеневших людей деловито ползали уцелевшие крандылевские змеи. Парившее в воздухе кресло, издав низкий собачий вой, рухнуло на землю.

Николай спрыгнул с камня, на котором стоял, и, оттеснив потерявший дар речи зеленый френч, заглянул в капсулу. Она была пуста.

И тогда он с ошеломляющей ясностью вспомнил раннее утро в Мадрасе, старуху, лежащую в кресле, белый широкий подоконник и смуглую мальчишескую руку, тянущую к себе точно такую же капсулу.

Комиссия о чем-то начала шептаться. На щеках чиновника из мэрии персики сменились злой синевой, директор «Атланта» громко и отчетливо выругался по-русски.

Николай вздрогнул, нахмурится и, наконец, рассмеялся. Он смеялся тихим смехом человека, познавшего истину. На него стали оглядываться. Кто-то взял его под руку. Это был Малоземельский.

— Как Индия? — спросил он. — Вы даже не загорели. Было много дел? Признаюсь, я не удивился, увидев вас здесь. Ведь я догадывался — есть причина, которая держит вас в доме… Вы носите маску. Осторожнее, когда будете ее снимать, на лице могут остаться шрамы.

— Где теперь прутковцы?

— Нас переселили. Распоряжение мэрии — в двадцать четыре часа. Прекрасные квартиры в центре города, дом после капитального ремонта, под окном река, закованная в гранит. Приходите, посмотрите. Это полезно — текучая вода не позволяет забыть, что все на свете преходяще.

— Так все и переехали? — машинально спросил Николай.

— Почти все. Паскин женился на третьей. Вторая за бугром — уехала в Мюнхен, забрала даже мойку. Из Заозерска сообщили — умерла Крандылевская, залечил муж. После ее смерти по всему городу пошли гигантские тараканы. Вяземский завязал с авангардом, подался в маньеристы, но двери обивает до сих пор. Видите, сколько новостей… У вас вид человека, который только что избежал большой беды. В чем дело?

Николай усмехнулся:

— Вы правы, беда могла быть огромной — я мог разбогатеть. Но все обошлось. Было действительно опасно. Меня ожидала участь Шпенглера… Да-с, управдом из меня не получился. Чужая мечта, но и с ней пришлось расстаться. Между прочим, знаете, какая профессия самая безопасная? Я выяснил — погонщик слонов. Один мой знакомый индиец уверяет, что главное — не оскорблять животное.

Позади собеседников скрипнули тормоза. Николай и критик обернулись. На помятых крыльях подъехавшего черного лимузина лежала аспидная пыль дальних дорог. Передняя дверца ее со скрипом отворилась, и проеме показалось освещенное несмелой улыбкой лицо Ковальского.

— Самоход подан, пан Николай, — крикнул водитель лимузина. — Пршепрашем. Поихали до дому. Але я не бачу его, вашего дому…

— Вот вы и вернулись, Казимир, — невесело ответил председатель товарищества. — Ничем хорошим не могу вас обрадовать. Дома нет. Видите груду кирпичей? Все преходяще. Но как замечательно, что вы здесь. Потянуло обратно? Тоска по родине и друзьям? Вы — молодец. А то моя вера в человечество совсем было рухнула. Сейчас поедем. Мы с господином критиком окинем еще раз взором руину, в которую злые люди превратили наш храм, и поедем. Дорога от храма… Забросить вас по пути? — вопрос адресовался Малоземельному.

— Буду благодарен, если подвезете. Заодно посмотрите, куда нас переселили. Увидите кого-нибудь из знакомых, Паскину не подавайте руки — это с ним мэрия и «Атлант» провернули разрешение на взрыв.

Глава тридцать пятая ПУСТЬ ЗАХВАТЯТ С СОБОЙ АКВАЛАНГИ

Когда прибывший своим ходом с берегов Вислы черный лимузин, обогнув зеленые деревья и стеклянные оранжереи Ботанического сада, выкатил на площадь, над которой навис бетонный носик причудливого здания, критик сказал:

— А ведь за то время, что мы с вами не виделись, Шмидт, вы сильно изменились. Вас словно подменили… Можете полюбоваться — Деловой центр, закат НЭПа и начало первых строек пятилетки. Прошу любить и жаловать.

— Знаю, — согласился Николай. — Казимир, будьте любезны, притормозите. Идемте, мой друг, я сейчас покажу вам шикарные апартаменты, логово тех людей, которые только что уничтожили дом, под крышей которого мы так уютно с вами жили. Казимир, подождите нас, мы быстро.

Отметив, что доска «Атланта» на месте, председатель правления провел Малоземельского к лифту.