Сын льва

– Обвиняемая – всего лишь грязная рабыня.

– Вольноотпущенница, – поправил судья. – Которая три года была кумиром черни. Но не стоит говорить об этом, Шабак. Если тебе больше нечего мне сказать…

– О, совсем забыл! – Секретарь владельца Большого Цирка с хорошо сыгранной виноватой улыбкой стянул с пальца перстень с прекрасным голубоватой воды алмазом и положил с поклоном на стол перед судьей. – Это господин Абнун нижайше просил принять от него в знак уважения и преклонения.

– Уже второй, – сказал судья.

– Что второй? – не понял Шабак.

– Ты второй, кто пытается сегодня всучить мне взятку. С утра был один… Чего хочет твой хозяин? Чтобы я приговорил девку к смерти? Ей так и так не миновать плахи.

– Вы верно изволили заметить, что проклятая селтонка три года была знаменитостью. У нее могут найтись влиятельные заступники.

– И что из этого?

– Я слышал, что пришло время снарядить «корабль смерти», – перейдя на шепот, сказал Шабак.

– Ах, вот ты о чем! – Судья покачал головой. – Я-то думал, что твоему хозяину хочется посмотреть на то, как палач будет потрошить девку на Площади Вздохов.

– Я счастлив, что вы поняли меня, добрый господин.

– Ладно. – Судья взял свиток и как бы невзначай ловко смахнул им перстень со стола себе на колени. – Я распоряжусь насчет девки. Передай Абнуну мой привет и пожелания здоровья.

– Эй, женщина!

Каста подняла голову. Загремел засов, и высокий человек в черном вошел в камеру.

– Встать! – негромко скомандовал он.

Каста подчинилась. Человек встал так, чтобы свет из крошечного окошка камеры падал Касте в лицо. Его лица она видеть не могла – неизвестный был без факела.

– Я пришел сообщить тебе, женщина, что высокий суд рассмотрел твое дело. Ты приговорена к смерти, – сказал черный.

– Рассмотрел мое дело? – Каста убрала с лица грязные слипшиеся волосы. – Даже не выслушав меня? Воистину, это верх правосудия!

– Твои слова оскорбительны. Но теперь это не столь важно. Завтра на восходе солнца ты будешь обезглавлена на Площади Вздохов публично.

– «Черный ворон, вестник смерти, хочет напугать меня», – пропела Каста, презрительно усмехнулась. – Ты думаешь, я боюсь? Ты ошибаешься.

– По закону вечером накануне казни тебе полагается ванна и ужин за счет государственной казны стоимостью не более восьми кавашей. После этого тебя переведут в другую камеру, где ты проведешь эту ночь до утра.

– Очень хороший обычай. – Каста проглотила комок, застрявший в горле. – А мужчина за счет казны мне не полагается? Что-то не хочется последнюю ночь жизни проводить одной.

– Грязная шлюха! – прошипел черный и покинул камеру.

Каста опустилась на солому. Слепой ужас, который охватил ее, когда она услышала о приговоре, немного прошел, осталась только противная слабость в ногах и чувство полной обреченности. Завтра ее казнят. Динче обманула ее. Никакого освобождения не будет. Что ж, надо быть сильной. В конце концов, ее мучения завтра закончатся. А потом… потом она встретит свою Элеа. И Айлора. И маму. Больше трех лет она думала об этой встрече. Ждать осталось совсем немного.

Она пребывала в оцепенении до той минуты, пока в ее камеру снова не вошли – на этот раз знакомый ей желтолицый тюремщик и с ним два охранника. Ее подняли окриком, велели следовать за ними. Привели вниз, в подвал башни. Здесь ее ждали бочка с горячей водой и накрытый стол.

Даже за несколько часов до смерти человек может быть счастлив, думала Каста, с наслаждением смывая с себя липкую тюремную грязь. Более того, именно в такие минуты жизнь кажется особенно прекрасной. Каста мылась, расплескивая воду, охая и постанывая от наслаждения, совершенно не обращая внимания на охранников, которые наблюдали за ней. Ей было все равно, что на нее смотрят. Пусть глазеют – может, хоть раз в жизни увидят красивую женщину. В каком-то смысле палачи сжалились над ней: завтра на эшафоте она не будет выглядеть грязной свиньей. Это пусть слабое, но все-таки утешение. А потом она оделась и села за стол. Предложенное ей вино было кислым, мясо – недожаренным, хлеб клеклым, а фрукты слегка подгнившими, но даже этот убогий ужин показался ей необычайно вкусным. Она ела с жадностью, пока блюдо не опустело. А потом ей невыносимо захотелось спать. Каста хотела сказать тюремщику, чтобы ее отвели в камеру, но язык не слушался. Еще мгновение – и девушка повалилась прямо на стол, разлив остатки вина.

– Ну вот и все, – сказал желтолицый тюремщик. – Теперь хватайте ее и несите в повозку. Отвезете первую партию в порт и быстро возвращайтесь за остальными.

– Жаль, что ее скормят рыбам, – сказал один из охранников, глядя на Касту. – Я бы посмотрел, как палач будет рубить ей голову.

– Держи свои поганые фантазии при себе, – сказал желтолицый. – И какой идиот придумал этот закон о смертниках? Купай этих сволочей, корми… Моя бы воля, всех перевешал без всяких формальностей. Пошевеливайтесь, у нас еще много работы. У нас осталось еще шестеро негодяев, а я не собираюсь торчать тут всю ночь.

Глава шестая