Сын Наполеона

Госпожа Моран, чья выручка ощутимо увеличивалась, полностью доверилась Лартигу. Последний начал с того, что предложил сменить название. Тогда оно называлось просто «Заведение Морана». Лартиг пояснил, что поскольку Моран скончался, то кафе содержать не может, тогда все это выглядит по меньшей мере кощунственно. «Вдова Моран» тоже не подходит, в общем, требуется другое название. Госпожа Моран предложила: «Кафе молодежи».

— Неплохо, — оценил Лартиг, — но молодость проходит, а мы отпугнем пожилых и здравомыслящих клиентов, а они самые лучшие.

Мы уважаем молодежь, госпожа Моран, но не ей править бал в вашем заведении!..

И тут он предложил назвать кафе «Прогресс», пояснив, что слово это понятно всем и каждому в наше время, когда столкнулись между собой поборники старого режима, выбравшиеся из своих могил еще более озлобленными, чем когда-либо, и те, кто смотрит вперед, пионеры завтрашнего дня, жаждущие под грохот обломков прошлого выйти на дорогу светлого будущего.

Таким вот революционным пафосом Лартиг убедил госпожу Моран в злободневности предложенного им названия. Хозяйке ничего не оставалось, как воскликнуть:

— Так вы занимаетесь политикой, господин Арман? Вот никогда бы не подумала! А знаете, это вам подходит!..

Лартиг рассмеялся в ответ:

— Моя дорогая мамаша Моран, давайте условимся, что если я скажу: «Очко в вашу пользу, госпожа Моран!», значит вам не стоит слушать наши разговоры. Лучше подождать на кухне или еще где, пока кто-нибудь из нас не захочет пропустить стаканчик…

Так нужно будет… иногда. Не надо волноваться, для вас тут нет ничего предосудительного. Мы все знаем друг друга, и когда нам надо будет перекинуться словечком по какому-нибудь поводу, будьте уверены, что комар носа не подточит и муха не пролетит… Короче, имеющий уши да не услышит.

— Господи! Тайное общество!

— Угу! И не где-нибудь, а под крышей почтенного Морана! Он, верно, был ретроградом, ваш Моран? В тихом омуте, как известно, черти водятся, так, может, и он… того?..

— Что вы, господин Арман, Моран думал, как подобает… Он поддерживал правительство.

— И мы за правительство… только завтрашнее! Ну, мамаша Моран, до скорого! Главное, относитесь к нам как к добрым малым, какими мы и является.

Что ж тут такого — в картишки перекинуться и поболтать обо всем понемногу, не торопясь, после трудового дня.

И Лартиг отправился в свою мастерскую надзирать за подмастерьями, которые, оставшись без присмотра, не сильно утруждали себя работой.

Кафе «Прогресс» вскоре стало одним из тех тайных мест, где подготавливалась, бродила и ждала своего часа грозная революция 1830 года.

Те, кто раньше принадлежал к масонским ложам, вентам или карбонариям, образовали общество, названное «Помоги сам себе, а небо поможет тебе». Здесь рождались самые передовые идеи, направленные на то, чтобы покончить с Бурбонами. Этому обществу принадлежали сотни разбросанных по Парижу центров, которые только ожидали часа, чтобы поднять восстание одновременно во всех кварталах. Кафе «Прогресс» являлось одним из них. Стоило Карлу X, скрытному, ограниченному и обозленному, которому даже в голову не приходило, что он рискует троном, а быть может, и жизнью, в противовес Ассамблее представителей нации не придать значения обращению, подписанному 221 депутатом, — и разразилась настоящая война между Дворцом и Городом.

Таким образом, революция 1830 года, совершившаяся, по утверждению историков, в три дня, началась, однако, еще 18 марта, когда король ответил на переданное ему обращение: «Мы изложили нашу королевскую волю в речи на открытии сессии. Принятое нами решение не подлежит каким-либо изменениям, поскольку отражает интересы народа».

С марта по июль народ, чьи «интересы» так хорошо были известны королю, готовился к сражению. Прежде всего организовали предвыборную кампанию. Речь шла о том, чтобы вновь восстановить распущенный парламент и его 221 члена, подписавшего обращение, и добавить к ним некоторое количество либеральных депутатов.

Среди руководителей движения не было ярких личностей, завоевавших авторитет у народных масс и вызывавших симпатии. Более или менее известными оказались только Казимир Перье, Жак Лафит, Одран де Пуйраво Дюпен-старший и несколько других парламентариев. Большинство имели салонное влияние, кое-какой авторитет у коллег по парламенту, однако народ их не знал и действовал независимо. Перечисленные личности известны были лишь узкому парламентскому кругу, связанному с прессой, дворцом и учебными заведениями.

Как водится, в сознании молодежи бушевал вулкан. Студенческая среда охватывала всю гамму идей — от либерализма до республиканства. Среди студентов политехнической школы, гордившихся участием старших товарищей в защите отечества 1814 года, было немало таких, кто объединял любовь к республике с культом Наполеона, — явление, впрочем, по тем временам весьма распространенное.